У Икарушки бедного только белые ножки торчат их холодной зеленой воды
(поэма «Бедный Икарушка»)
У нас с Кешичем было задание — охранять территорию универмага. Поддерживать порядок и все такое прочее. Не знаю точно, кому пришло в голову, что универмаг настолько ценен, что после отхода войск его непременно нужно сохранить; знать — не знаю, а врать не хочу. Только вызвали нас с Кешичем среди ночи, а потом и говорят: вот вам, уважаемые, универмаг, военные сегодня отойдут, а вы — охраняйте. Чтобы никаких там не было грабежей, разбазариваний и тому подобного. Войска ушли, а мы остались ждать, пока оккупационные силы подоспеют, и усиленно думать, как из всего этого выкрутиться. И мы думали, думали, слонялись туда-сюда по универмагу, пыль с витрин сдували, но ничего путного нам не придумывалось. А тут еще снаружи вдруг появляется из воздуха пожилая школьная учительница с выводком детей и начинает им рассказывать, что, де, кроме решений первого порядка, о которых вы, дети, хорошо знаете, что обратные силы им неподвластны, существуют еще и другие решения, их называют решениями второго порядка, и вот они — очень серьезная вещь, которая помогает практически во всех ситуациях, но пользоваться ими можно только в самом крайнем случае, когда совсем нет другого выхода, например для спасения жизни, потому что потом, после того, как это решение отработает… Мы переглянулись, отошли от витрины, чтобы бабульку не видеть. Как бы она не рассчитывала на нас… в качестве наглядных экспонатов о вреде решений второго порядка… И тут меня осеняет. Слушай, говорю, Викентич, подавится эта бабулька! Шиш ей! Я кажется только что решение первого порядка придумал. Кешич удивляется, что ли правда, спрашивает. Я рассказываю: нас ведь сюда как идиотов каких впихнули, да? Ну так и мы кого-нибудь впихнем. А кого? А пожарных. Как пожарных? А так. Универмаг обстреливать будут? Будут, если мы посодействуем. Значит возгорание? Значит. Вот пусть пожарные его и предотвращают. А как они могут предотвращать? Нас выгнать не могут, мы по соседнему ведомству служим, свои, универмаг нам защищать положено, значит отстреливаться они нам не помешают. Значит им остается только с наступающими что-нибудь сделать. Пусть они и изворачиваются. А? Так мы и решили. Вызвали пожарных, с минуту они добирались, семь человек в касках и со шлангами. Ну, мы им ситуацию объяснили, они помрачнели сразу, принялись совещаться. А мы пошли наверх кофе пить. А эти, в касках, таки обошлись без решений второго порядка, как ни удивительно. Хитрые такие попались пожарные! Они универмаг быстренько переоформили в жилой дом повышенной опасности. В руководстве за полчаса все печати пробили. Выглядываем мы — ой! Какой там универмаг, окон нет, стены облазят, ветер дует, крыша проваливается, сухо только в коридорах на нижних этажах, куда дождь из окон не попадает. Прежний универмаг нуль-упакован, все как положено, на его месте — вот это. И прописано как охраняемый объект — типа, памятник исторический, нигде больше таких развалин не осталось, в смысле обитаемых. Вот, раритет. А жильцы — знаете кто? Мы с Кешичем. Я как узнал, меня чуть удар не хватил. Это что же, пока оккупанты тут будут, нам в этой халупе жить?! А если они не уйдут?! Нам же положено универмаг охранять. Он нуль-упакован, что да, то да, но ведь это универмаг! Его в чемодане не увезешь! Это ведь нужно всю развалину вывозить по частям, а потом собирать для распаковки. А она — охраняемая! А она — раритет! А тут еще снова появляется старая знакомая, учительница с детишками, показывает на нас пальчиком и говорит: помните, детки, я вам рассказывала, как важно все взвесить, когда идешь на решение второго порядка? Потому что потом за это приходится очень и очень расплачиваться. И снова в нашу сторону пальчиком тыкает. Вот, мол, посмотрите на этих дядей. Я конечно все понимаю. Второго порядка, расплачиваться. Но ведь и у меня семья. А наш с Кешичем невольный союз с этой халупой может на всю жизнь растянуться. Если город снова в карты не выиграют, или за кредиты не отдадут, или как там города из рук в руки переходят. А тут еще эта бабка будет каждый день рассуждать о том, в какой мы кондиции и в нас пальцами тыкать! Кешич — он терпеливее, а я… Ну, вы поняли, да? И — да. Пошли задним ходом оккупанты, убралась халупа с пожарниками, город передумали отдавать, войска из него вывели по причине мирной обстановки, универмаг открыли, стали в нем продаваться разные товары…
В аэропорту нас с Кешичем моя супруга встречает с дочкой. Им уже все известно, жалеют меня, но вид стараются поддерживать бодрый. Мол, зато теперь орден дадут. На кой мне этот орден. Вот с бессрочным отпуском — это начальство хорошо придумало. Пока все не кончится. Бог его знает, когда возмущение пройдет и снова можно будет быть как все нормальные люди. На работу ходить, например… Так что пока мы с семьей живем на природе. Костер, колесный домик, вокруг один лес. Костер разводит жена, потому что я нынче человек бесполезный. Хватит уж, попробовал себе галстук завязать. Потом меня час из этого галстука извлекали… Дочка где-то возится, жена читает, я лежу на траве, смотрю на небо. Мне хорошо, и это самый верный признак, что сейчас лично со мной случится какая-то гадость. Птичка нагадит, муравьи покусают, какие-нибудь сорванцы подберутся и телепортируют туфли… Это ведь я придумал лежать на траве. Впрочем, пусть. И птички, и муравьи. А то — вчера была гроза и в меня ударила молния… Пока возмущение не уляжется, я обречен. А оно все не укладывается… Да и не хухры-мухры, несколько лет пройти может. А самое-самое — я боюсь, что сейчас появится бабулька с детьми. Потому что я заметил ее там, в аэропорту. Она посматривала в мою сторону и говорила: вот, я рассказывала, что за решения второго порядка приходится платить способностью на решения первого, вы еще все это сами увидите, но самое важное — ни в коем случае не пытаться применить решение второго порядка, пока не прошли последствия от прошлого раза. Мы с вами еще все подробно посмотрим… Я спокоен, совершенно спокоен. Никаких акций, пока не улягутся возмущения. И потом тоже никаких. И вообще — моя жена тут, я ее очень люблю, она меня спасет и удержит… А то, что там что-то трепещет, как бы собираясь материализоваться, на это мне глубоко и решительно наплевать. Только бы это не оказалась бабулька… Господи, сделай так, чтобы это были сорванцы. Господи, посмотри, какие у меня красивые блестящие туфли! Господи, пусть! Пусть, пусть, пусть их украдут!
