Ингвар, ярл, сын Асмунда, в святом крещении Филипп, рождённый в Исландии, назвавший второю родиной Русь, — поведаю вам эту сагу и свидетельствую, что всё в ней одна правда и ничего, кроме правды.
Потому что, как говорит Писание, «имеющий уши да слышит», я же и слышал, и видел всё своими глазами. Я был с Харальдом и в битве при Стикластадире, и на службе у Ярислейва, как мы, варяги, зовём русского князя Ярослава; я плавал с Харальдом по Средиземному морю, сражался в Африке, где он положил восемьдесят городов к ногам греческих царей, вместе с ним осаждал Мессину и Сиракузы. Глупые трусы были далеко, когда в святом городе Иерусалиме наши мечи охраняли от неверных Гроб Господен.
Трижды ранила меня стрела, сарацинский меч рассекал плечо до кости, был я брошен в темницу в Царьграде и живым вернулся на Русь, где живу поныне и умру в кругу детей и внуков.
Час сей близок, и хочу рассказать о том, что видел и слышал не славы ради, но в поучение младшим. Ибо, повидав мир, узнал, что не одна доблесть украшает мужчину, но любовь и мудрость, и не терял среди войны мига, чтобы грамоту и книжное учение постичь.
Учился я у Михаила Пселла, великого греческого хронографа и писателя, что имеет Студиум в Царьграде недалеко от Гипподрома, и многих других мудрецов слышал, и поэтов, и лицедеев. И слушал не раз песни самого Харальда, в искусстве которых он, как и в бою, не знал себе равных. Постиг я риторику, геометрию и ветеринарию, латынь и греческий, а сейчас пишу сию сагу хоть и по обычаю варяжских скальдов, но славянскими литерами.
Вам же, дети мои, жить в стране, которую засеял книжными словами конунг наш Ярослав, чья мудрость всему миру известна.
Так он и своих детей воспитал: Изяслава, Святослава, Игоря, Владимира, Всеволода — кого зовут пятиязычным чудом, и дочерей: Анастасию, что за Королём угорским, и Анну, Королеву франков. И Елизавету, жену нашего Харальда, о которых дерзну поведать в своей саге.
Напишу как умею и с помощью Божьей; кто же захочет узнать более — мой дом недалеко от Золотых ворот, рядом с меняльной лавкой Исаака, спросить Филиппа, книжника, что лечит коров и женат на Марфе. Аминь.
1
Как Харальд возомнил о себе
и что было после
так, жил человек по имени Харальд, сын Сигурда, сводный брат Олава, норвежского конунга, убитого при Стикластадире. И когда Олава убили, на норвежском престоле сел Свейн, язычник, а Харальд бежал в Гардарики к конунгу руссов Ярислейву Мудрому, сыну Вальдамара Крестителя, где был принят с почётом. Многих тут принимали беглых искателей престола: служили у Ярислейва Эдвин и Эдуард, британские принцы, и наш Магнус — сын Олава, и Андрей, будущий король угорский, Харальд же был надо всеми старшим.
Как-то у конунга был пир. Его устроили в большой гриднице каменного дворца, где жил конунг. Стены гридницы были обиты красным бархатом, а потолок расписан изображениями Христа, Господа нашего, и святой Богородицы. Нигде на Руси не было покоя богаче.
Ярислейв сидел на возвышении со своей женою Ингигерд — дочерью конунга шведов, и с дочерьми Анастасией и Эллисив, третья же дочь, Анна, была ещё мала для пиров. По левую руку от конунга были митрополит Феопемпт, пресвитер Илларион и заезжий знатный грек, ниже сидели другие мужи, и среди них Харальд. А за длинными столами, на которых было вдоволь яств и питья, пировала дружина.
Вот что было на столах: быки, изжаренные на вертеле, дичь — тетерева, гуси и куропатки, заячье мясо с пряным зельем, вдоволь всякой рыбы, мёд и квас в бадьях, в кувшинах же — вино кипрское, фряжское и молодое, с корсунских виноградников.
И когда вина было выпито много, Ярислейв-конунг сказал:
— Не сладок, други, пир без песни.
И тогда столетний русский скальд, именем Боян, сидевший тут же, взял свои гусли, как руссы это именуют, и запел. Вот что пел русский скальд:
— Осень стояла стылая,
Ночи были рябинные,
Шумела битва под Лиственом.
Словно мечи булатные,
По небу — сини молнии,
Словно заря кровавая,
Русская кровь — по озеру, —
Сечи такой не видел свет...
Русские охотно слушали скальда, потому что любили такие песни, варягам же скоро наскучило слушать о битве, в которой они не сражались, — и многие стали снова лить вино в кубки и продолжать застолье, говоря:
— Что за Листвен? Не знаем никакого Листвена и знать не хотим.
А один из варягов, сидевший справа от Харальда, одноглазый Ульв, сказал громко:
— У нас в Упландии так поют старухи на похоронах.
И все, кто слышал, засмеялись, но Ярислейв-конунг поглядел на варягов сурово.
Другой же из варягов, Рагнар, сидевший слева от Харальда, нагнулся к нему и шепнул:
— Услышал бы старик твою песню о гордой деве — ему стало бы стыдно за своё нытьё.
— Не время этой песне, — отвечает Харальд.
— Самое время, — шепчет Рагнар.
Теперь надо сказать, что Харальд, сын Сигурда, брат конунга Олава, был на самом деле скальдом и этим славился дома. И как только кончил петь русский скальд, все варяги закричали:
— Хотим услышать тебя, Харальд!
Тогда Ярислейв-конунг услышал, чего хотят варяги, и сказал:
— Если так, спой и ты, Харальд, мы тоже послушаем.
