Хороший самолет — У-2. В Катином 46-м гвардейском только такие и есть, да и всю войну были только они. И ничего, что не такой быстрый, как И-16, что нельзя столько бомб загрузить, сколько в СБ. Фашисты и У-2 очень даже боятся, оттого, что и в темноте их, гадов, найдет и бомбы точнехонько на них положит. Из-за этого, как слышала Катя, они летчиц ее полка «Ночными ведьмами» зовут. Говорят, даже в плен не берут. Или берут? А, не больно-то надо. Комсомольцы и сами не сдаются!
Раньше, говорят, парашюты с собой не брали, чтобы больше бомб захватить. И летать было страшнее, потому что пулемета на борту не было, только табельный ТТ. Столкнись с «худым» — много чем он поможет? А вот с пулеметом шансы есть. Но Катя этого времени не застала, она летала только полгода, и сейчас, шестого июля сорок четвертого, и парашюты были, и пулемет. Теперь фашистскую гадину с Родины вот-вот выкинут, а там и до логова самого Гитлера недалеко. Война, наверное, и года теперь не продлится. Заодно и трудовой народ в порабощенных странах освободят.
Вообще-то Катя мечтала стать истребителем, но стране нужны и легкие бомбардировщики тоже. Да и бывшая студентка мехмата хотя и отличалась завидным зрением и общим здоровьем, все равно не переносила перегрузки так же хорошо, как ребята. А война — она ничего не прощает. Все равно Кате еще повезло, что в артиллеристы не отправили.
Правда, сегодня операция ни бомбежки, ни вообще столкновений с врагом не предусматривала. Надо было сесть ночью в тылу у немцев, выгрузить боеприпасы и провиант для партизан, забрать раненого советского капитана с ценным грузом и улететь домой. Самолет не санитарный и не связной, но уж одного пассажира разместить можно. Вот сейчас Катя и летела с ним в тыл. Жалко, прикрытия не дали.
Плывет под капотом темный белорусский лес, иногда блестит вода, железнодорожные пути. Катя бросает взгляд на светящийся циферблат — час ночи. Где-то внизу Минск. Наверное, его даже найти можно, луна-то полная. И это очень плохо. Луна — лучший друг штурмана, но худший враг для всего экипажа ночного бомбардировщика. Присутствие пулемета успокаивает, но все же любой бой непредсказуем по своей сути. Как-то стрелок Кати сбила сразу две пары «худых». Пришлось, конечно, покрутиться в воздухе, да и домой дошли на чихающем моторе и разбитых в хлам плоскостях. А как-то их ссадил на землю одинокий фашист. Сам, правда, сгорел, но и девчонки все погибли — кроме Кати. Теперь она за и за них мстит. Как мстит за мать. За сестру и братика.
Накаркала! На фоне луны растут две жирных черных точки. Немцы, кто же еще, небось, надеются, что луна слепит пилота и стрелка. Но луна-то не солнце.
Фашисты всё ближе. Пулемет маленького деревянного самолетика молчит. Ну же, Женька, не спи!.. Все, ждать нельзя! Бочка!
Трассы проходят мимо. Короткая очередь впивается в брюхо «худого». Молодец, Женька! Но тот все летит. И сейчас начнется смертельная карусель. У фашистов — авиапушки, их двое, и они гораздо быстрее. У-2 превосходит их только маневренностью: биплан, притом тихоходный.
Десять секунд боя. Первый «сто девятый» задымил. Хорошо. Кажется, ведущий? Еще лучше. Но даже огрызающийся деревянный самолетик — привлекательная добыча и для ведомого. Корпус затрясся от попаданий. Часть плоскости отломилась и улетела в темноту. Самолет потерял управляемость.
Надо садиться, пока есть время. Внизу как раз светлеет пятном поле. Или может, болото? А, не из чего выбирать.
Самолетик коснулся земли через несколько секунд, после того, как замолчал пулемет. Короткая пробежка — и Катя выскакивает из машины. Странно, фашист не спешит их расстреливать. В чем же дело?
Еще фашисты, вот в чем! При посадке Катя мельком видела фигурки фашистов. Вот-вот они доберутся сюда!
Катя бросается к месту стрелка. Женьки больше нет. А вот пассажир еще жив.
— Товарищ капитан! — тормошит его Катя. — Товарищ капитан!
Капитан открывает глаза.
— Уже… прилетели?
— Нас сбили, товарищ капитан! Надо уходить, рядом немцы!
— Нет, не уйдем… Будь я поздоровее… Вот, что лейтенант, груз надо доставить к нашим. Но он не должен достаться врагу целым. Приказываю: доставить груз в особый отдел любой советской части, при невозможности — уничтожить. Выполнять.
— Есть!
И Катя бросается к лесу.
Но она была пилотом, а не диверсантом. Самбо она знала, но это никак не могло помочь ей уйти от погони. А эти фашисты знали свое дело.
Ее загнали и окружили уже через три часа, на рассвете.
Катя расстреляла все патроны. И использовала все гранаты. Все — кроме одной, прижатой к грузу дрожащей от усталости рукой.
«И ведь это мы наступаем!» — с тоской подумала Катя, прислушиваясь к собачьему лаю.
Наконец, появились люди. «Фашисты,» — поправила себя Катя.
— Эй, мэдхен. Отдавать пакет, идти плен. Там хорошо кормит, хорошо обращатся.
Ну да, хорошо. Видела Катя освобожденные деревни. Если такое делают с гражданскими лицами, то что ждет человека военного?
— Нет.
— Патроны нет. Идти нет куда. Идти плен сам. Нет — вести сила! Пакет брать сила. Плохо.
— А ты забери, забери! — насмешливо оскалилась Катя.
Несколько немцев, улыбаясь, подошли к ней вплотную. Катя тоже улыбнулась им. Отпустив рычаг гранаты, закрытой пакетом.
