Книга известного французского историка кино коммуниста Жоржа Садуля (1904–1967), перевод которой мы предлагаем вниманию читателей, представляет со-бой четвертый том его «Всеобщей истории кино». Первые тома этого основополагающего труда мировой кинематографической историографии уже выпускались издательством «Искусство»: в 1958 году вышел 1-й том — «Изобретение кино. 1832–1897», «Пионеры кино (от Мельеса до Пате). 1897–1909»; 2-й том — «Кино становится искусством. 1909–1914»; в 1961 году вышел 3-й том — «Кино становится искусством. 1914–1920»; в 1963 году вышел 6-й том — «Кино в период войны. 1939–1945».
Книга, лежащая сейчас перед читателем., — посмертное издание собранных и наработанных Садулем материалов, предпринятое спустя восемь лет после смерти историка и отредактированное известным французским киноведом Бернаром Эйзеншицем. Перевод ее на русский язык — это попытка хотя бы частично заполнить пробел, вызванный особенностями работы автора над историей[1].
Настоящая публикация преследует несколько целей. Во-первых, компенсировать недостаточную разработанность в отечественном киноведении периода 20-х годов в мировом кино, чрезвычайно важного в историческом плане, ибо именно в эти годы кинематограф окончательно утверждается как искусство. Здесь точка зрения одного из крупнейших зарубежных историков кино должна вызвать немалый интерес. Во-вторых, дать читателю возможность почувствовать атмосферу времени, духовный климат 20-х годов, в котором и развивалось искусство кино разных стран, ибо слишком часто история кино представляется только как смена направлений, тенденций, фильмов и описание творческих биографий отдельных мастеров. В-третьих, познакомить читателя с подлинными документами эпохи: малоизвестными статьями и мемуарами, рекламными объявлениями и деловыми бумагами — словом, со всем тем, что позволяет документировать события любой истории — будь то история искусства, культуры или общества.
Жорж Садуль умер, только начав работу по осмыслению, отбору и приданию историографической цельности всему накопленному материалу по кинематографу 20-х годов. Заканчивать эту работу пришлось ученикам и последователям выдающегося историка. Отсюда — неизбежные потери: утрата целостности изложения, изменения в исходной предпосылке всего исторического исследования, знакомой нам по уже опубликованным томам; в ряде случаев — некорректность в отборе публикуемых документов. Внимательный читатель отметит необязательный, случайный характер некоторых материалов, субъективность и произвольность иных оценок, причем подчас трудно определить, принадлежат ли эти оценки самому Садулю или редактору французского издания. Для прояснения спорных проблем читатель всегда вправе обратиться к точкам зрения других историков кино — например, С. В. Комарова, Е. Теплица, к четырехтомной «Истории советского кино» и к другим исследованиям.
Любая книга полезна постольку, поскольку она выполняет поставленные ее публикацией задачи. Если четвертый том труда Жоржа Садуля рассматривать в силу упомянутых обстоятельств не как систематическую историю кино 20-х годов, но именно как сборник документов эпохи, как ряд исторических очерков, посвященных киноискусству ведущих кинематографических держав мира, то польза от чтения этой книги будет несомненной, ибо обогатит наши представления о кино одного из самых интересных периодов его истории. Перевод же этих очерков на русский язык станет данью нашего уважения выдающемуся историку.
Глава XXXIX
КИНОПРОМЫШЛЕННОСТЬ ВО ФРАНЦИИ (1919–1925)
На войне мы победили —
Веришь ли, Мадлон? Хо-хо!
Лей, стаканы наполняй,
Победу праздновать давай
Жоффра, Фоша, Клемансо.
В 1919 году в Париже все распевали песню «Мадлон Победы», которая появилась после Версальского договора (28 июня), предназначенного навсегда урегулировать судьбу континентальной Европы и предоставить в ней Франции первенствующую роль. В скором времени Национальный блок [2] одержал победу на ноябрьских выборах (433 депутата против 86 радикалов, 26 республиканцев и 68 социалистов), и его министр финансов Стэг (Steeg) заявил: «Платить будут боши».
Однако обещанное процветание так и не наступило, а демобилизованные воины не обрели ни легкой жизни, ни работы.
«Безработица начинает причинять нам серьезный ущерб, — пишет 29 января 1921 года журнал «Ла Сине-матографи франсэз». — В провинции были вынуждены закрыть изрядное число кинозалов. В Париже отмечают значительное снижение выручки. В одном крупном пригородном зале сборы снизились до 800 франков в день вместо прежних трех тысяч».
Через несколько месяцев положение еще ухудшилось. Та же газета писала в апреле 1921 года:
«Чем меньше действующих кинозалов, тем больше продается метров пленки. Прокатный кризис в провинции все больше обостряется. Во многом виной тому безработица, но еще больше — налоги. Хуже того, кинематографы превращают в дансинги, так как владельцы в таком случае платят меньше налогов».
Закон, принятый 20 июня 1920 года палатой «сероголубых»[3], обложил выручку с продажи билетов налогом в 10 процентов (если ежемесячная выручка превышала 15 тысяч франков) и в 25 процентов (если она превышала 100 тысяч). И это независимо от налога в пользу неимущих в размере 9,65 процента и от муниципальных обложений, которые порой достигали больше 50 процентов государственных налогов. В некоторых случаях все эти налоги поглощали более половины стоимости билетов. Эти распоряжения соответствовали фискальной политике, которая стремилась взвалить на наиболее многочисленную и наименее обеспеченную часть населения всю тяжесть государственных расходов и нескольких военных интервенций в Рур, Венгрию, Польшу, против немцев и большевиков.
