1
В алых турецких шальварах, в алом невесомом платье, в алой чалме, она была как чудо-птица, купленная за морем ради пущего великолепия котнарских садов господаря Лупу.
Алый лепесток пиона,
Алою зарей рожденный,
Рыцарь, красоту мою узри!
Рыцарь, от тоски по мне умри!
Пела и хохотала, как пастушка. Вельможные подруги, под стать ей красотою, но одетые по строгим домашним правилам, напуганные вольным ее смехом, ее бесшабашной радостью, легкостью, не в силах были устоять перед заразительной свободой, подхватили игру и ответили княжне песней, поддразнивая:
Лист ореха, лист зеленый,
Соком жизни напоенный,
Правды пред тобою не тая,
Признаюсь, судьба горька моя.
Я в тоске, но не по дому,
А по страннику чужому,
Он пришел из дальних мест
Отдохнуть в волшебный лес…
— Вы не знаете своей Роксанды! — княжна с нарочитым возмущением сверкнула карими глазами и, кружась, пропела:
Сердце не устало биться,
Вольно я живу, как птица,
Клетка золотая не манит,
Мне дороже крылышки мои.
Княжна Роксанда сбросила башмачки, сбросила платье и шальвары, взмахнула руками, как взаправдашними крыльями, и бросилась в воду.
Двое подруг тотчас последовали за нею, а третья не осмелилась.
— Иляна! А ты что же? Вода ласковая, как парное молоко.
— Я постерегу ваши одежды, княжна! Вы ведь знаете, Фэт-Фрумос прячет платье самой прекрасной феи.
— Милая Иляна! О том ли нам печалиться! Нам надо о другом вздыхать: такие храбрые молодцы, как Фэт-Фрумос, только в сказках. — Княжна выскочила из воды. — Эй, Фэт-Фрумос, спеши! Забирай эти жалкие тряпки! Мы оденемся в платье, которое поистине достойно нашей красоты. Эмилия, за работу! Сплети нам венки из виноградной лозы!
— Слушаюсь, госпожа! — поклонилась служанка.
Роксанда первой возложила себе на голову венок, оплела тело лозой с тяжелыми гроздьями зеленого котнарского винограда.
— Вот теперь можно и на бал! Хоть к самому королю Речи Посполитой!
— Княжна, вы совершенно не боитесь наготы! — воскликнула в искреннем смятении боярышня Иляна.
— Я и впрямь не боюсь самое себя! Меня научили любить свое тело в Серале.
— Боже мой! Но если какой-нибудь охальник подглядывает за нами?
— Дорогая Иляна! Не пугайся за его глаза, он не ослепнет. Нам Богом ниспослан дар восхищать, но этот дар, увы, не вечен. В Серале меня учили радоваться красоте и радовать красотою! Ах, как я благодарна моему отцу за этот котнарский виноградник! Здесь я — лань, ласточка, золотой дождь, послушная лоза, ураган! — она кинулась в воду, поплыла, барабаня руками и ногами, взбивая жемчужную пену.
Девушки с ужасом слушали княжну, но им хотелось слушать эти странные речи пленницы Сераля. Роксанда жила в Истамбуле заложницей.
— Ах, что это за купание! — рассердилась вдруг княжна. — В Истамбуле мы плавали в море.
— В море?! — пискнула Иляна. — Но разве из Сераля выпускают?
— В Серале все возможно, надо только найти способ.
— Госпожа, выходите из воды! — строго приказала служанка Эмилия. — У вас к приезду князя Вишневецкого волосы не успеют просохнуть.
— Ничего, я прикажу моему брату Солнцу сиять сильнее, и он не подведет свою сестричку! Слышишь, братец? Гори, пылай во славу красоты девичьей! — Роксанда выскочила из воды и, простирая руки к солнцу, побежала вокруг бассейна. — Слышишь, братец? Лови!
Она сорвала венок и кинула его в небо. Венок упал в воду, и тяжелые грозди утянули его на дно.
2
Мода на котнарские виноградники превратила маленький городок на холмах возле столичных Ясс в золоченый курятник, где титулованные курочки поджидали крутогрудых петушков, по жилам которых лилась небесно-голубая кровь лучших родов Молдавии, Польши, Литвы, Семиградского княжества.
Всякий, кто заботился о будущем фамилии и у кого было много тугих кошельков, спешил купить в Котнаре если не виноградник, то хоть кусочек земли. Виноградники и земля с каждым годом дорожали, цены запрашивались немыслимые, но охотников купить или перекупить местечко не убывало.
Следуя моде, теплое время года княгиня Домна Тодора, мачеха княжны Роксанды, жила в Котнаре и теперь принимала гостей падчерицы. Князь Дмитрий Вишневецкий приехал с новоиспеченным владельцем одного из котнарских виноградников, сыном коронного гетмана Речи Посполитой Николая Потоцкого, его милостью паном Петром Потоцким. Княгиню Домну Тодору сердила выходка падчерицы: знала, что князь Дмитрий будет к обеду и — вот, пожалуйста, опаздывает. Не стыдясь, мучит совершенно потерявшегося от любви юношу. А ведь князь Дмитрий уже не прежний мальчик с восторженными черными глазами.
Княгиня, не зная, где Роксанда и пожелает ли она явиться, выигрывая время, показывала гостям своих чудесных птиц.
В позолоченных клетках порхали птицы, поражающие невероятной красотой оперения. Птицы были крошечные, но были и большие: фазаны, сойки, куропатки, декоративные куры.
— Когда я гляжу на ваших птиц, мне всегда кажется, что предо мною пойманная радуга, — изысканно похвалил любимую утеху княгини Домны Тодоры князь Вишневецкий, а Петр Потоцкий только поморщился: ему претил запах птичьего помета.
Княгиня заметила это и нашла Потоцкого человеком грубой души, но она была женою мудрейшего Лупу.
