Амосов Николай Михайлович
Теперь можно сказать: мы — разные народы // Российская газета. — 2001. — 24 ноября
Николай Амосов — кардиохирург-академик, в 88 лет от роду оказавшийся, как говорится, сапожником без сапог Ему, врачу, сделавшему более 5000 операций, самому пришлось на нее пойти — сердце стало сдавать. Соратники Амосова долго упорствовали, не хотели его оперировать. Как шутит их пациент, «боялись зарезать учителя». Николай Михайлович успешно перенес операцию, вышел из больницы и продолжил то, чем давно занимался параллельно с медициной — моделирование будущего России и Украины.
Доктор с мировым именем, теперь он принялся лечить общество. Вышел в Интернет и вместе с рекомендациями, как преодолеть старость, занялся социальными проектами. Это первое после операции интервью Николая Амосова.
— Меня оперировали в родном институте, вшивали сердечный стимулятор. Отличная, кстати, машина. Это четвертая операция на моем сердце. Предыдущая была в Германии. Тогда мне меняли клапан. Как ни просил, поставили не механический, который и 30 лет работать может, а биологический, свиной. Срок его службы ограничен, но мне сказали, что на мой век его хватит. Уверен — не хватит. Я продолжаю эксперимент по преодолению старения с помощью физических нагрузок и вижу — старение можно замедлить.
К экспериментальным зарядкам вернулся через две недели после операции. Три часа в день работаю с гирями (вон они на окне лежат). Продолжаю бегать. Знаете, ходить уже тяжело, возраст берет свое, меня покачивает. А бегать — прекрасно. Разогнался — и вперед!
Не так давно ученые выяснили, что у человека есть ген старости, счетчик, который определяет, сколько раз клетка может делиться. Его будут «исправлять» медикаментозно. Но пока единственная возможность продлить жизнь — получать большие физические нагрузки.
— Николай Михайлович, вы говорили, что недовольны происходящим в кардиоинституте Амосова. Мол, не так работают, взятки берут…
— Когда был директором, настаивал, чтобы в благодарность врачу приносили только цветы. Теперь все изменилось, но и сейчас ситуация в нашей клинике лучше, чем в любой другой. Раньше варились в собственном соку и не ездили дальше Москвы. Теперь институт переориентирован на Запад.
Мы не делаем разве что пересадку сердца. Верховная Рада приняла закон, очень усложнивший трансплантацию. Если в Америке у человека погиб мозг, но работает сердце, его можно использовать для пересадки. Общественное мнение к этому готово, и не надо собирать уйму разных согласий. Здесь же считается: пока сердце работает, у человека есть шансы. Это не так, экспериментально доказано.
— Ваш институт нацелился на сотрудничество с европейской медициной после выхода вашей книги «Идеология для Украины»? В ней вы, можно сказать, высчитали, что Украине нужно двигаться на Запад.
— Это было глобальное социальное исследование, каких не проводили здесь ни до, ни после. В ходе его обнаружилось, что молодежь и Украины, и России ориентирована на Европу и Америку. Это подтверждается и на примере моего института. Я это рано понял и не препятствовал, хотя молодым меня трудно было назвать — стал директором в 70 лет.
Стремясь на Запад, нельзя забывать, что традиционно Украина связана с Россией. Разрыв этой нити нежелателен и невозможен. Украинская культура традиционно обогащается российской. В здешней литературе, что греха таить, меньше талантов, чем в российской, меньше авторов.
Я остаюсь русским человеком, но полвека прожил в Киеве, потому украино-русские дела меня кровно интересуют. Сейчас обе страны живут по правилам самоорганизации. Я отмечаю ее прежде всего в политике.
Человеческий мозг, кстати, типичный пример самоорганизации. Я что-то придумал, мозг на этом замкнулся, все сосредоточено на одной идее. Развивая систему замедления старости, я убедился — мозг нужно тренировать не меньше, чем мышцы. Я постоянно занят этим — что-то выдумываю, книги пишу, в Интернет вышел. Интернет-бум, случившийся за последние десять лет, — тоже самоорганизационный пример.
— Видимо, вы первый человек, в 85 лет открывший свою страничку в Интернете.
— Может быть. Интернет для меня — вопрос не рекордов, а общения, возможность публиковать свои работы и видеть отклик. Кроме того, здесь — источник информации. На Украине сейчас издается мало книг; российские завозятся, но ограниченно, и не те, что мне нужны. Интернет — спасение и зарядка для ума.
— Вы долго занимались созданием искусственного интеллекта. Эти работы продолжаются?
— Искусственный интеллект непременно появится. Это миф, что машина не может чувствовать. Наш мозг — тоже машина с заложенными центрами ощущений. Условные чувства можно дать и искусственному интеллекту, нет никаких противопоказаний. Правда, разум человека оказался очень сложным, в нем 100 миллиардов нейронов. При нынешней технике они невоспроизводимы, но ее мощности удваиваются каждые полтора года. До появления искусственного интеллекта остались не столетия, а десятилетия. Он возможен хотя бы потому, что Каспаров проиграл в шахматы компьютеру.
Я создал теорию мышления, на ее основе мы делали роботов. «Человечки» бродили по лабиринту и ругались, не находя выхода. Эти опыты и сейчас продолжаются в Киевском институте кибернетики, но ребятам неинтересны глобальные задачи, они замкнулись на распознавании образов. Для меня же важен искусственный интеллект со всем богатством человеческой психики.
