Тайны Огонь-горы, или Полосатое лето

Вечером вокруг вагончика браконьеров, неподалеку от места вырубки, тайно схоронилась и затаилась «великолепная шестерка». Умело маскируясь на местности, она попарно рассредоточилась вокруг лагеря противника — вот когда пригодились уроки Достоевского!

Впрочем, к сражению была готова только батакакумба, противная сторона о предстоящей схватке и не догадывалась и по этой причине пока не появлялась: работа у браконьеров спорилась, и они решили задержаться на делянке дольше обычного.

Возбуждение, поначалу владевшее батакакумбой, сменилось озабоченностью и тревогой. Достоевский отпустил ребят с условием, что к отбою они непременно вернутся. По предложенной ему версии шестерка отправилась в гости в Муромцево, к Илье, и отпущенное ей время стремительно истекало.

— Еще минут сорок — и надо сваливать, — бросив взгляд на светящийся циферблат часов, прошептала Джейн. — А то Достоевский хватится, помчится за нами в Муромцево, а нас там нет…

Леннон кивнул:

— Может, перенесем на завтра?

Джейн неохотно пожала плечами. Разбившиеся на пары Лешка и Саша, Илья и Асисяй сейчас говорили о том же самом. Откладывать никому не хотелось. События развивались стремительно, и любое промедление работало против батакакумбы, а значит, и против Огонь-горы…

И в это мгновение послышалось уханье совы — то подавал знак сидящий на скале над лагерем браконьеров Илья, — и следом за ним — надсадный звук двигателя приближающегося грузовика.

— Едут! — прошептал Лешка, поднимая камеру…

Ждать оставалось недолго. Минут через двадцать шестерка браконьеров уже сидела у вагончика за дощатым, грубо сколоченным столом, готовясь приступить к нехитрому ужину. Миг решительной схватки неумолимо близился. Эффект внезапности — вот чем были сильны атакующие…

Не чуя нависшей над ними опасности, работяги что-то деловито обсуждали. Потом бельмастый разлил по стаканам остатки ритуальной — без нее не обходилась ни одна браконьерская трапеза — бутылки водки и со словами: «Ну, по последней!» — потащил было стакан ко рту, но тут случилось то, что он всю оставшуюся жизнь вспоминал с содроганием: что-то просвистело в воздухе, и у самых его губ стакан неожиданно разлетелся вдребезги.

Сидящие за столом и сам потерпевший замерли, пораженные этим невиданным доселе явлением природы. Бельмастый оторопело рассматривал зажатый в руке обломок стакана.

Вряд ли он был бы так потрясен, если бы увидел, как где-то совсем рядом, в кустах, Илья, опустив рогатку, взглянул на лежащего рядом Асисяя и тот молча показал другу большой палец: класс!

Да, это и в самом деле был высочайший класс. Предки Ильи столетиями совершенствовались в искусстве владения пращой — именно так в старину называлось то, что нынче мы именуем рогаткой, — и вот теперь муромцевский мальчуган доказал, что их опыт не пропал даром. Ах, какая это была рогатка! Слаженная не только в высшей степени добротно, но и красиво, она была просто загляденье. Эту рогатку придумал и смастерил сам Илья. Он долго подбирал нужной величины, крепости и упругости сучок, тщательно его обрабатывал и шлифовал. Потом искал резинку, которая была бы одновременно и крепкой, и эластичной и обеспечивала силу орудия. Поскольку рогатка имеет форму буквы «У», Илья ласково называл ее «узи»…

Ухмыляясь, Леннон ткнул товарища в бок: во вражеском стане — а это и входило в планы батакакумбы — возникло замешательство: браконьеры вскочили, огляделись, прислушались. Однако тихо и безмятежно все было вокруг: покачивались вершины реликтовых сосен, пели птицы, стрекотали кузнечики…

Работяги вернулись к столу. Водки больше не было. Пришлось по-честному делиться, и они наполнили стакан обездоленного предводителя содержимым своих собственных. Перед тем как выпить, переглянулись и вдруг, не доверяя окружавшей их тишине и благости, снова вскочили, заглянули в ближайшие кусты — никого… Сгрудившись снова вокруг стола, медленно начали поднимать стаканы… И тут стакан снова взорвался! Но на этот раз уже не у бельмастого в руках, а у его напарника — длинноволосого, в жеваной фетровой шляпе.

В кустах Асисяй показал довольному Илье два больших пальца.

И что тут случилось с браконьерами! Один из них что-то хрипло выкрикнул, указывая на кусты, где прятались ребята, и, вскочив из-за стола, бригада ринулась в их сторону. И сквернейшим образом кончилось бы дело для юных смельчаков, если бы в следующее мгновение не произошло нечто куда более удивительное, чем взрывающиеся у самого рта стаканы.

А случилось вот что: прочертив в полумраке огненную дугу, в вагончик воткнулась… горящая стрела! Несомненно, смочена она была каким-то горючим составом, и стена вагончика в этом месте мгновенно занялась огнем.

На пригорке, в зарослях кустарника, Джейн опустила на лук новую стрелу, Леннон чиркнул спичкой о коробок, поджег острие. Джейн натянула тетиву и пустила стрелу. Маленькая амазонка — а именно так в древности назывались женщины-воительницы — проследила, как она, вновь оставив ослепительно яркий след, став еще одним источником пожара, вонзилась в стену вагончика…