Когда я сломя голову мчалась через фойе, Пэтси Марино уже стоял там с часами в руке, готовясь отлавливать опоздавших. Есть у него такая привычка. При виде меня он даже дважды взглянул на свою луковицу, словно не веря, что я пришла вовремя. И он, в общем-то, не прикидывался. Если честно, то за последние месяцы я впервые пришла не только вовремя, а даже с запасом, чтобы спокойно надеть вечернее платье и накраситься перед выходом на паркет.
Марино спросил:
— Что с вами, вы не заболели?
Я отрезала:
— Мне что, принести справку от врача, чтобы меня пустили заработать на кусок хлеба — и скорчила ему жуткую рожу поверх той драной кошки, что приходится таскать на шее.
— Я потому и спрашиваю, что вы вовремя. Может, у вас температура поднялась?
— Смотри, чтобы у самого чего не поднялось! — парировала я, не слишком громко, чтоб он мог и не услышать. В конце концов, он дает заработать мне на жизнь.
В зале было мрачно, как в морге. Тут так всегда до начала программы, это все говорят. Не горели даже «шлюшки» — красные матовые фонари на стенах, которые создают Бог весть какую атмосферу. Все пять высоких окон были открыты настежь, чтобы хоть немного проветрить зал. Почти невероятно: я даже смогла глотнуть свежего воздуха!
Когда я свалила обратно в раздевалку, высокие каблуки стучали на весь этот гадюшник, я отражалась в натертом паркете с головы до пят, и это отражение следовало за мной, как привидение. И у меня от всего этого возникло обалденное предчувствие — сегодня что-то произойдет. А ведь всегда, когда со мной такое случается, что-то происходит.
Я ввалилась в раздевалку и крикнула:
— Эй, Джулия, ты почему меня не подождала, стервоза?
Но тут же умолкла, потому что ее там не было. А куда она, черт побери, могла провалиться?
Там оказалась только старуха Хендерсон, читавшая утренний выпуск какой-то бульварной газетенки.
— Что, уже так поздно? — ехидно спросила она.
— Отстаньте, — отрезала я. — Каково идти на работу, если в животе урчит?
Я повесила мою драную кошку на вешалку, села, сняла туфли, насыпала в них немного талька и надела снова. Потом сказала:
— По пути сюда я заглянула к Джулии, никто не отозвался. Мы всегда пьем вместе кофе. Не знаю, как я без него выдержу пятнадцать туров…
В этот момент у меня мелькнуло подозрение: что, если Джулия меня надула и не пришла нарочно? Она-то могла варить кофе у себя в комнате, потому что там была пожарная лестница, а я у себя — нет. Но я выбросила эти глупые мысли из головы: Джулия не такая, она последнюю сорочку с себя снимет… Вернее, лифчик, поскольку сорочек она не носит.
— Ну что теперь, застрелиться? — фыркнула старуха. — У тебя денег нет на кофе?
На кофе у меня было. Но привычка — страшная вещь, человек привыкает пить кофе с подругой… но не с этой же жабой такое обсуждать…
— У меня такое странное чувство, что сегодня вечером что-то случится, — сказала я и пожала плечами.
— Еще бы! — кивнула старуха. — Может быть, тебя наконец выгонят!
Я показала ей фигу и вернулась к своему креслу, а она снова уткнулась в свою жуть.
— Ни одного порядочного убийства последнее время, — пожаловалась она. — Читать нечего. А я люблю что-нибудь кровавенькое.
— Вот себе и накаркаешь, — состроила я ей рожу в зеркале. Она не обиделась, потому что к таким вещам давно привыкла.
— Ты здесь уже была, когда залетела та девица с юга?.. Ну, та… кажется, ее звали Салли.
— Разумеется нет, — отрезала я. — Ты думаешь, я старше тебя? И трясу тут задом сто лет?
— Однажды она не пришла на работу, а потом ее нашли — жутко вспомнить… — она посчитала на пальцах. — Три года, как это случилось.
— Кончай нудить! — крикнула я. — И так уже настроение ни к черту!
Но старуха вошла в раж.
— А помнишь ту молоденькую, Фридерикс? Это случилось как раз перед твоим приходом, верно?
— Я все знаю, я все помню, я все слышала. Слушай, оставь меня в покое и не капай на мозги!
Она приложила палец к губам и таинственно зашептала:
— Знаешь, у меня такое чувство, что их обоих зарезал один и тот же тип!
— Ну, если так, я знаю, кого хотела бы видеть третьей жертвой! — врезала я ей. К счастью, в это время в раздевалку ввалились остальные девушки и она со своими загробными штучками заткнулась.
Первой пришла блондинка, потом Раймонда, потом та итальянская краля и все остальные, кроме Джулии.
— Так поздно она никогда не приходит! — сказала я.
Меня даже никто не спросил, о ком я. Всем было наплевать. Все свободны. Дивная компашка.
В гадюшнике взвыл тромбон, значит лабухи уже на месте. Старуха Хендерсон встала и удалилась, проворчав:
— А не пора ли мне сделать ванну ногам?
Я приоткрыла дверь в коридор, не идет ли Джулия. «Шлюшки» уже светили вовсю, клиенты напропалую раскупали билеты. Все партнерши уже были на месте — все, кроме Джулии.
Кто-то за спиной заорал:
— Закрой эту чертову дверь, мы не на витрине!
— На ваши мослы никто и смотреть не захочет, хоть предложите в придачу все бесплатные услуги, — отрезала я, даже не оглянувшись, но дверь все же прикрыла.
Марино пробежал по коридору и забарабанил в дверь:
— Давайте в зал, красотки. За что я вам плачу?
На что одна из девиц ему ответила:
