Убийство
…Бокала Ей не хватило.
Она была единственной, кому не хватило бокала. Единственной из шести женщин и четырех мужчин. И одной собаки, хотя никому бы и в голову не пришло предложить шампанское собаке.
И на три минуты — ровно столько понадобилось официанту, чтобы исправить оплошность, — это стало главным событием вечера. Поводом для очередной демонстрации могущества, рассчитанной на телекамеру. И так идущей и Ее платью, и Ее бесстрашно открытым, ничем не украшенным ключицам, и перстням на пальцах, и бледно‑восковому цветку в разрезе декольте. Это оценили все; во всяком случае, все придвинулись.
Все, кроме собаки. Она и без того сидела у Ее ног.
«Сука, — подумала Первая женщина. — Она просто издевается над нами! Даже из культпохода в сортир может сделать шоу, не говоря уже о шампанском. Сваляла дурака, чтобы лишний раз нас унизить…»
«Сука, — подумала Вторая женщина. — Какого черта я вообще согласилась участвовать в этом балагане? А ведь Иван меня предупреждал!..»
«Сука, — подумала Третья женщина. — Пропади ты пропадом! Дождешься, что когда‑нибудь тебя прищучат. И будет за что, уж поверь. Судя по твоей физиономии, налогов ты не платишь… Да, мать твою, не вовремя я ушла из прокуратуры…»
«Сука, — подумала Четвертая женщина. — Под хвост заглядывать неудобно, но, по‑моему, все‑таки сука. И порода восхитительная. Нужно переговорить с этой муреной о помете. Интересно, сколько она берет за щенка?..»
«Сука, — подумала Пятая женщина. — Ничего‑ничего, пока все идет по плану…»
«Сука, — подумали все четверо мужчин. — Но до чего хороша! На «переспать» никаких шансов, хотя, может быть, удастся проводить Ее до двери… И кто знает… В этом возрасте дверь обычно оставляют открытой…»
Наконец с маленьким инцидентом было покончено. Шампанское снова скользнуло в Ее руку, Она подняла бокал и обвела взглядом комнату. Последовал тост с упоминанием имени каждого из присутствующих. Милых, обаятельных, обворожительных людей. И таких красивых. По‑настоящему красивых! Как жаль, что у Нее не было возможности познакомиться с ними раньше, но теперь, когда это произошло, — рога в землю, флот в гавань, шпаги в ножны, перемирие на всех фронтах. Капитуляция — полная и безоговорочная.
Если, конечно, никто не возражает.
Никто не возражал. Все признавали Ее первенство. Сжав челюсти, нагнув подбородки, сцепив пальцы, — все признавали Ее первенство. Ее превосходство.
Все сдвинули бокалы и чокнулись.
Она первой сделала глоток. Маленький глоток. И снова улыбнулась.
Вы не находите, что у этого шампанского странный вкус? Вы не нахо…
Бокал выпал у Нее из рук и разбился на мелкие осколки. Она сделала несколько шагов вперед, удивленно улыбнулась, перехватила пальцами горло и приоткрыла рот — как будто ей не хватало воздуха… А потом по Ее телу пробежала судорога.
«Ну вот, — подумала Первая женщина. — И здесь не удержалась от фиглярства! Давай вставай и кланяйся. Шоу маст гоу он, как говаривал покойничек Фредди Меркьюри…»
«Это не балаган, — подумала Вторая женщина. — Это вертеп. Это гиньоль. Это комедия дель арте. А ведь Иван меня предупреждал!»
«Некоторые и не такие штучки проделывали, чтобы вывезти активы за границу, — подумала Третья женщина. — Да, мать твою, не вовремя я ушла из прокуратуры!..»
«Какой дивный перстень, — подумала Четвертая женщина. — Пялиться на руки неудобно, но, по‑моему, все‑таки изумруд. И цвет восхитительный. Нужно переговорить с этой муреной о ювелире. Интересно, сколько он берет за огранку?..»
«Вот и все, — подумала Пятая женщина. — Вот и все, вот и все, вот и все… И как просто… Как просто, господи!..»
Все пятеро стояли неподвижно, и на них не было никакой надежды. Да и какая надежда может быть на женщин?
И тогда, собрав последние силы, Она повернулась к мужчинам. К четырем мужчинам. Вернее, к четырем мужчинам и телекамере.
Вернее — к телекамере. К ней одной.
Камера, опешившая так же, как и люди, все еще работала. И Она заглянула в нее, Она бросила в нее прощальный взгляд. И растянула губы — то ли в улыбке, то ли в гримасе. И, оторвав наконец руку от шеи, погрозила пальцем. Кому‑то или чему‑то. Или указала. На кого‑то или на что‑то.
Но скорее всего это был ничего не значащий жест.
Через секунду Ее лицо налилось синевой, и Она, как подкошенная, рухнула на пол. И затихла.
— Врача! Позовите врача!..
Но первым рядом с ней оказался не врач, которого на этой вечеринке не было и в помине, а официант. Он присел на корточки перед распростершимся на полу телом. А потом осторожно коснулся Ее шеи кончиками пальцев.
Сколько прошло времени? Минута, час, несколько секунд? Все как завороженные смотрели на плоские, коротко стриженные ногти официанта. И ни у кого не хватало смелости посмотреть на Нее саму. На Ее исказившийся профиль. На волосы, моментально прилипшие к черепу, сбившиеся в кучу от страха.
