Памяти Лидии Войдеславер, Фриды Вигдоровой, о. Сергия Желудкова, Сергея Маслова.
— Что может сделать один против среды? — говорят практические мудрецы, ссылаясь на поговорку «Один в поле не воин».
— «Нет!» — отвечает им всей своей личностью Гааз: «И один в поле воин». Вокруг него, в память него соберутся другие, и если он воевал за правду, то сбудутся слова апостола: «Все минется, одна правда останется».
А.Ф.Кони
Узнать и рассказать правду о докторе Гаазе мне посчастливилось благодаря многим людям — тем, кто раньше писал о нем, тем, кто доставал мне новые материалы, тем, чьи советы, критические замечания и другие виды дружеской помощи ободряли меня, облегчали работу.
Поэтому введением к основному тексту пусть служит сердечная благодарность:
Сарре Бабенышевой — (Москва, Бостон), Инне Варламовой (Москва), графине Марион Денхофф (Гамбург), Ренате Грюцбах (Кельн), Нине Масловой (Ленинград), Валерии Медвинской (Москва), Лидии Чуковской (Москва) и особенно первой читательнице, критику, редактору и соавтору многих страниц Раисе Орловой-Копелевой;
Армину Арендту (Бад-Мюнстерайфель), Михаилу Аршанскому (Ленинград), Клаусу Беднарцу (Кельн), Генриху Беллю (Кельн), Генри Глэйду (Индиана, США), Карлу Гаазу (Бонн), Антону Гамму (Бад-Мюнстерайфель), Иоганнесу Гардеру (Шлюхтерн, Гессен), Сергею Маслову (Ленинград), Клаусу Кунце (Москва, Вена), Сергею Львову (Москва), о. Сергию Желудкову (Псков), Алоису Мертесу (Бонн), Гайнцу Мюллер-Дице (Берлин), Булату Окуджаве (Москва), Иозефу Олерту (Бад-Мюнстерайфель), Фрицу Пляйтгену (Москва, Кельн), Александру Раевскому (Москва), Герду Руге (Кельн), Феликсу Светову (Москва), графу Германну Хатцфельдту (Кротторф), Георгию Федорову (Москва), Александру Храбровицкому (Москва), Отто Энгельберту (Гамбург).
Эта книга была написана в России в 1976–1980 гг. Позднее, в Германии, знакомясь с архивами и работами немецких исследователей (Карл Гааз, Антон Гамм, Иоганнес Гардер, Гайнц Мюллер-Дице и др.), я исправил и дополнил некоторые разделы и написал послесловие. В нем рассказано, как возникал замысел книги и почему я хочу, чтобы возможно больше наших современников, возможно больше русских и немцев знали и помнили о докторе Гаазе, о его жизни, делах и мыслях.
Три заветных понятия — Свобода, Равенство, Братство — стали после 1789 года боевыми призывами и вдохновенными заклинаниями. Они знаменовали мечты и чаяния миллионов обездоленных людей, воодушевляли мятежников и подвижников, воинственных демократов, социалистов, коммунистов, анархистов. Но эти мечты и заклинания нередко служили одурманивающей приправой для демагогии тех властолюбивых фанатиков и лицемеров, которые во имя будущего счастья человечества обрекали на несчастья современников и, возвещая идеальные принципы свободы, равенства и братства, порабощали и губили миллионы людей.
Добиваться осуществления свободы и равенства и доныне очень трудно. Чтобы установить и сохранить гражданские свободы и равенство граждан перед законами, — все то, чем гордятся демократические государства, — необходимы постоянные усилия множества людей — политических партий, общественных и государственных учреждений, школ, профессиональных союзов, армии, полиции.
Братство осуществимо в любом малом содружестве; братом своим ближним может быть и один человек. Это бывает трудно, но это достижимо усилием доброй воли.
Федор Петрович (Фридрих Иозеф) Гааз был живым олицетворением братства. Немец и католик, он прожил большую часть жизни (1806–1853) в Москве, в русской православной среде. Прославленный врач, приятель ученых, аристократов, многих именитых москвичей, он вначале был преуспевающим состоятельным чиновником — статским советником, но затем посвятил все свои знания и силы, всего себя беднейшим из бедняков: арестантам, нищим, бродягам, униженным и оскорбленным, бесправным, темным, часто преступным. Но для всех — для князей и для каторжан, для профессоров и для беглых крепостных — он был в равной мере заботливым, безотказным врачом; для многих еще и советником, наставником, а для бесправных — заступником.
При этом он ни к кому не относился свысока, как снисходительный, добрый барин, но всем и всегда был братом, взыскательным, но ласковым, пристрастным, но терпимым, неподдельно любящим братом.
Он был христианином не только по убеждениям, по образу мыслей, но и по сердцу, по образу жизни.
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн 15, 13).
Друзьями Федора Петровича Гааза были тысячи русских людейи, преждевсего, его больные и его подопечные — «несчастные», как называли тогда в России арестантов. За них он положил свою открытую душу, исполненную братской любви.
В этой книге описываются или упоминаются события, которые действительно происходили, и люди, которые жили в то время. Все приводимые в тексте письма, выдержки из книг и документов сверены с подлинниками. Однако прямые речи и разговоры чаще всего свободно пересказаны или возникли как дополнения достоверных документальных свидетельств.
