I. Праздник в датской колонии
Сицзян, или Жемчужная река, прорезывающая южные провинции Китая на протяжении двухсот лье2, при впадении в море разветвляется на бесчисленное множество каналов и канальчиков и образует обширную дельту с массой островов, то покрытых богатой тропической растительностью и изобилующих городками и многолюдными селениями, то болотистых, занесенных илом и вследствие этого оставшихся незаселенными и пустынными.
После англо-китайской войны 1840—1842 годов, более известной под названием «Первая опиумная война», из-за опиума, небольшое число европейцев и несколько американцев, пользуясь насильственно вырванным у жителей Небесной империи разрешением на право торговли в известных местностях, заняли некоторые из островов и устроили на них фактории.
Дела пошли хорошо, но в 1857 году вновь разгорелась война, и белые вынуждены были бежать в самом ее начале, бросив дома и товары на произвол ненавидящих все иноземное китайцев, которые уничтожили все, что только было возможно. К счастью, война продолжалась недолго и вслед за заключением мира, даровавшего еще большие привилегии европейцам, невольные беглецы вернулись обратно, отстроили фактории, вновь принялись за прерванные коммерческие занятия, причем настолько успешно, что уже в 1858 году колонии опять процветали и, владея громадными капиталами, вели оживленную торговлю с Кантоном, Хуанпу, Фошанем, Саньшуем, Шицяо, Цзянмынем и другими городами и селениями.
Вечером 17 мая 1858 года — время, с которого начинается наш рассказ, — датская колония по случаю прибытия военного корабля устроила в обширных садах фактории блистательное празднество в европейско-китайском вкусе, на которое был приглашен весь beau monde3 колонии.
Веселая, пестрая, шумная толпа двигалась по садам, блестяще иллюминированным тысячами разноцветных фонарей и фонариков. Там были богатые китайцы в своих парадных национальных костюмах необычайной ширины, с капюшонами из красного или голубого шелка, вышитыми золотом; величаво-торжественные мандарины4 со знаками отличия своего достоинства на косах и шапочках, в одеждах из великолепного шелка, затканного драконами, аистами, улыбающимися лунами и уродливо-чудовищными головами; ученые различных степеней — серьезные, сосредоточенные, молчаливые, с неизбежными очками в роговой оправе; элегантные молодые аристократы в особого фасона шляпах, в высоких сандалиях на войлочных подошвах и с поясами, наполненными золотом, расточаемым на игорных столиках. А среди этой волны голов, бритых и желтых, как айва, среди джентльменов с расписанными цветами бумажными веерами в руках прохаживались представители европейских наций: капитаны стоящих в гавани кораблей, плантаторы, торговцы, судовладельцы, банкиры, блистающие дорогими бриллиантами креолы, темноволосые испанцы, белокурые датчане, чопорные англичане и элегантные французы, одетые по последней парижской моде, но с такими ее преувеличениями, которые только и можно встретить среди отбившихся от родного Парижа представителей этой нации.
Большинство приглашенных танцевало под звуки шумной португальской музыки, специально выписанной из Макао5; другие толпились вокруг длинных столов, угощаясь цветочным чаем из фарфоровых чашечек мингак6 цвета неба после дождя, а небольшая группа — человек двенадцать — играла в вист в отдаленном углу сада под темным кустом магнолии, освещенным гигантскими фонарями.
То была интересная компания: португалец Ольваэс, американец Крекнер, англичанин Перкинс, испанец Баррадо, четыре датчанина из колонии, двое голландцев и два немца — все богачи, абсолютно хладнокровно выигрывавшие и проигрывавшие солидные куши.
— God damn it!7 — проговорил один из игроков, американец Крекнер, подвигая вперед порядочную кучку долларов, только что проигранных им. — Однако же и не везет сегодня мне и Перкинсу! Ольваэс и Баррадо совсем нас обыграли — мы потеряли тысячу долларов менее чем за два часа! Должно быть, вы порядком напрактиковались или, может быть, нашли себе учителя в Макао?
— Конечно! — ответил португалец Ольваэс, прищуривая глаза и придвигая к себе выигранные доллары. — А вы что же, думали, что я сяду играть с вами и не постараюсь взять предварительно хотя бы несколько уроков у такого же искусника, как вы? Мы встретились в Макао и воспользовались уроками очаровательнейшего из друзей, знаменитого игрока в вист, способного обыграть кого угодно.
— Позвольте мне усомниться в этом, Ольваэс, — отвечал американец, — я знаю игрока получше твоего знаменитого учителя. Разве ты забыл капитана Джорджио Лигузу?
— Ха-ха! Да ведь этот знаменитый наставник и есть мой самый искренний друг капитан Лигуза!
— А! Так это капитан давал тебе уроки? Где же ты его встречал?
— В Макао, где он охотился за какой-то птицей, недостававшей в его коллекции.
— Так этот мошенник позволяет себе устраивать поездки в Макао, не приглашая с собой друзей?! А что, проклятый Корсан с ним?
— Естественно. После знаменитого ныряния в водах Плавучего города они не расстаются, и где капитан Джорджио, там и Корсан; где Корсан — там и капитан.
