Николай Викторович
Агафонов
СВЕТ ЗОЛОТОЙ ЛУНЫ
повесть
В аул их привезли на
рассвете. Сняли с головы мешки и вытолкали из машины. Гаврилов жадно глотал
чистый воздух высокогорья. Пока несколько часов тряслись в машине, он чуть не
задохнулся в этом невыносимо пыльном мешке. Оглядевшись, увидел, что стоят они
возле небольшого двухэтажного каменного дома, прилепившегося к скале. Скала
круто уходила вверх, метра через три-четыре переходя в террасу, на которой тоже
располагался дом, вернее, обмазанная глиной небольшая сакля с плоской крышей.
Пленникам приказали
сесть на землю. Гаврилов замешкался и тут же получил болезненный удар в плечо
прикладом автомата. Он оглядел своих товарищей по несчастью.
Их было трое — один
совсем молоденький солдатик и двое парней, с которыми он прибыл в Чечню на
восстановление нефтеперерабатывающего завода.
Михаил Патриев и Илья
Коваль — слесари наладчики, а он, Анатолий Гаврилов, — инженер фильтрационных
систем. С солдатом они даже толком не успели познакомиться, так как того подсадили
к ним в машину уже на выезде из Грозного.
Вид у Коваля был
плачевный: кровоподтек на всю правую скулу и полностью заплывший глаз.
Досталось бедняге, когда уже на выезде из Грозного попробовал сбежать. Чеченец,
нагнавший его, сбил с ног и стал яростно пинать, норовя достать своим тяжелым
армейским ботинком по голове.
Так бы и забил парня,
если бы другие сопровождавшие не оттащили разъяренного соплеменника.
— Держись, Илья, —
попытался подбодрить его Гаврилов, пока они тряслись в кузове крытого грузовика.
— Господи, — простонал
Коваль, — зачем я только согласился ехать в эту несчастную командировку на
Кавказ! Да лучше бы грузчиком на ликеро-водочный. Нет ведь: погнался за длинным
рублем!
Гаврилов подумал: «А у
меня и выбора не было. Фирма послала как специалиста, попробуй откажись,
увольнять не будут, а просто не продлят контракта. Они теперь хитро делают —
контракт только на год. И никакие тебе профсоюзы не помогут. Обещали охрану
надежную. Какая тут, в Грозном, охрана поможет. Поди разберись, кто бандит, а
кто не бандит. Все с оружием ходят. Да и милиция чеченская вся из бывших
боевиков».
Нет, конечно, выбор у
человека всегда есть, мог бы и не ехать. Жена с дочкой уговаривали. Соглашались
даже на его увольнение с престижной и высокооплачиваемой работы, лишь бы муж и
отец был жив и здоров. Просто он, как и Коваль, позарился на хороший заработок.
В советское время двести
сорок рублей получал, и хватало. На курорт в Крым каждый год ездили по
профсоюзным путевкам. А теперь чем больше зарабатываешь, тем больше не хватает.
Машину новую надо, компьютер дочери надо, в Испанию на курорт съездить надо.
Все надо, надо, а конца и края этому «надо» нет. А вот теперь конец есть.
Здесь, в далеком, Богом забытом ауле, здесь и конец. Не будет за них фирма
распинаться, выкуп выплачивать.
Гаврилов вдруг вспомнил
отрезанные головы пяти британцев, показанные по телевидению, и содрогнулся.
Господи, спаси и сохрани! «Вот я уже и молиться начал, — поймал он себя на
мысли, — а дома, сколько жена ни просила, так в церковь и не пошел. И венчаться
отказался. Теперь-то она, узнав о моем похищении, наверняка сразу в церковь
побежала». От мысли, что за него молятся, Гаврилову как-то стало спокойней на
душе. «Господи, если Ты есть там, на небесах, взгляни на нас, горемык
несчастных, и помоги нам».
Чеченцы стояли в
стороне, о чем-то переговариваясь между собой. Во двор вошли еще несколько
боевиков, с головы до ног обвешанные оружием. Они громко смеялись, здоровались,
обнимая друг друга. Вскоре один из них отделился от компании, не торопясь вразвалочку
подошел и стал внимательно разглядывать пленных.
Выглядел он лет на сорок
пять — пятьдесят, среднего роста, коренастый, с густой черной бородой. Из-под
лохматых бровей недобро поблескивали темные глаза. От такого взгляда пленникам
стало не по себе. Оглядев внимательно каждого, он уже было пошел к дому, но
вдруг в задумчивости остановился, а затем вернулся и, указав стволом автомата в
сторону Гаврилова, прохрипел:
— Фамилия?
— Чья, моя? — не сразу
сообразил тот.
— Ну, не моя же, —
рассмеялся чеченец.
— Гаврилов.
— Толик, значит? —
обрадованно воскликнул чеченец, и его глаза потеряли тот холодно-зловещий
блеск, что еще недавно вселял в души пленников смятение и страх. Теперь они
светились неподдельной радостью и теплом.
— Да, Анатолий, — совсем
растерялся Гаврилов.
— Ну, здорово, Толик. Не
узнаешь? Джанаралиев я.
— Хамзат! — удивился
Гаврилов, резко вскочив с земли.
Чеченцы, до этого с
любопытством наблюдавшие сцену, вскинули автоматы. Хамзат что-то крикнул им
по-чеченски, и те успокоились.
— Значит, не узнал меня?
— прохрипел Хамзат, протягивая Гаврилову руку. — А я тебя узнал, только вначале
сомневался.
— Да как же узнаешь в
таком аксакале того юного джигита, каким ты был двадцать пять лет назад? —
шутил враз повеселевший Гаврилов. — Ты не представляешь, как я рад, Хамзат.
Ведь ты нам теперь поможешь, правда?
— Не все так просто,
Толик, как ты думаешь. Но что в моих силах, постараюсь для тебя сделать. Я ведь
твой должник. Как это у вас, русских, говорят: долг платежом красен?
