Поскольку вы знаете, как все было, то, возможно, увидите в этом снимке элемент драмы. Может быть, даже трагедии.
Но это лишь ваши мысли, спроецированные на вполне заурядное изображение.
Поблекшая фотокарточка.
Сложно сказать, какой свет. Пасмурно там или солнечно.
Но девочка — совершенно солнечный ребенок.
Здесь ей три годика.
Она в полосатом купальничке.
Она не щурится.
Она смотрит на вас. Видит вас.
Рот до ушей. Некрасивый на самом деле.
Она тянет ручки.
Может быть, она хочет, чтобы вы подхватили ее на руки, обняли, забрали отсюда?
Может быть, она спрашивает:
— Ты полюбишь меня?
— Будешь меня любить?
— Будешь меня любить?
Потому что вы знаете, как все было…
* * *
«Сколько я себя помню, мне всегда хотелось быть кинозвездой. Я обожаю кино. Когда я была маленькой, я ощущала себя живой лишь в кинотеатрах. Для меня фильмы были гораздо реальнее жизни».
Мэрилин Монро
4 августа 1962 года.
Спальня Мэрилин Монро.
Лос-Анджелес
Мэрилин Монро лежит голая и умирает.
Дыхание поверхностное и неравномерное.
Ногти синие, с отливом в черноту.
Веки распухшие и распухают еще.
В левом уголке рта — тягучая струйка белой слюны.
Но если смотреть очень внимательно, можно увидеть едва уловимое мерцание. Зыбкое, как пелена в уставших глазах.
Не от нее, а над ней — легкой дымкой.
Свет.
* * *
6 июня 1930 года.
Лос-Анджелес
Норма Джин входит в кинотеатр.
Глэдис привела ее в кино.
Глэдис не в своем уме.
Но бывают периоды, когда голоса из мышиной норки шепчут тихонько и без угрозы, почти убаюкивая.
Бывают периоды, когда мужчины на лестнице (они появляются откуда ни возьмись!) не пытаются ее наказать за плохие мысли.
Такие периоды, как сейчас. Да, может быть, Глэдис кажется чуточку странной, но в привлекательном смысле. Она не представляет угрозы ни себе, ни окружающим.
Грейси Аллен, не Лиззи Борден.
Сегодня Глэдис и Норма Джин пришли в «Новый электрический театр». На сеанс в час дня. «Новый электрический театр» был новым, когда прервался роман Тилли[1]. Третьесортный кинотеатр: билеты по десять центов и прогорклый попкорн.
Народу в зале достаточно.
Опоздавших к началу сеанса в зал не пускают. За десять центов ты получаешь пристанище на изрядную часть дня. Глэдис и Норма Джин садятся подальше от всех, так далеко, насколько это возможно.
Надо быть осторожной. И не просто осторожной, а очень осторожной, когда ты не в своем уме.
Глэдис предлагает Норме Джин попкорн.
Без масла, конечно. В растопленное масло легко подмешать всякие секретные химикаты.
Норма Джин не хочет попкорн.
Глэдис наклоняется к ней. Ее глаза блестят.
— Возьми попкорн. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
В дыхании матери Норма Джин чувствует запах безумия и лжи. Она берет попкорн. Ей хочется оказаться подальше отсюда. Где-нибудь в другом месте. Где безопасно.
Такое желание возникнет у нее еще не раз.
На экране… Мультфильмы. Танцующие бегемоты, слоны, медведи. Вместо пупков — точки в кружочках. Визгливые голоса и ксилофон.
Норма Джин запрокидывает голову. Прижимается макушкой к спинке сиденья.
Наверху — лучи света из кинопроектора. Полосы света, желто-бело-прозрачного, пересекаются, соединяются и расходятся.
Дорожки в темноте.
Свет.
Он красивый.
На экране человек вытянул окостеневшую руку вперед и вверх. У него глупый вид. И дурацкое имя: Ду-че. Ду-че.
Как будто кто-то пукнул.
Норма Джин смеется.
Глэдис вонзает ногти ей в шею:
— Нельзя смеяться так громко. Иначе они услышат. Учись смеяться секретным смехом. Внутри.
На экране красивая женщина. Она вся — сияние. Вся — сплошной свет.
Ох! У Нормы Джин перехватывает дыхание. Она такая красивая.
Сияние красивой женщины переполняет ее глаза.
Ей хочется смеяться и плакать.
— Смейся внутри. Плачь внутри.
Глэдис говорит:
— Это Джин Харлоу.
Глэдис говорит:
— Самая красивая женщина на свете.
Норма Джин думает: «Красивая, красивая, красивая…»
Глэдис шепчет:
— Ее зовут Джин Харлоу. Тебя зовут Норма Джин.
Глэдис шепчет:
— Джин Харлоу, Норма Джин. Твоя мама знает, что делает. У твоей мамы есть план.
Норма Джин слышит безумие. Смотрит на Джин Харлоу, самую красивую женщину на свете. Смотрит только на Джин Харлоу.
— Смотри на нее.
Глэдис говорит это безумно.
Глэдис выкручивает ей ухо.
Норма Джин говорит «Ой!» секретно, внутри.
— Смотри на нее! — Приказание и угроза.
Норма Джин опять выгибает шею.
— Ты можешь стать ею. Ты станешь ею.
Больно.
Она смотрит вверх.
Наверху — лучи света. Там свет.
Свет стремится к экрану.
Свет становится Джин Харлоу.
* * *
Норма Джин не знала, кто ее отец. Глэдис тоже не знала. Не знала наверняка.
Взрослея, Норма Джин фантазировала: ее отец — Кларк Гейбл. Потом — Говард Хьюз. Потом — Эрнест Хемингуэй. Папа.
(Когда она стала Мэрилин Монро, один психиатр с мировым именем сказал, что многие ее проблемы проистекают от того, что она всю жизнь ищет отца. «А я-то всю голову себе сломала», — сказала она. Наверное, это многое объясняет.)
* * *
У Нормы Джин была собака. Песик Типпи. Типпи лаял. Соседа раздражал шум. Сосед был круглолицым мужчиной с татуировкой. Он зарубил Типпи тяпкой.
* * *
Норма Джин живет у тети Грейс. (Глэдис… больна. Ее мама в больнице, потому что она нездорова… Ку-ку! Ку-ку!)
У тети Грейс есть квартирант. Мужчина.
