Вечной проблемой России были дороги. Чтобы с ними не делали, они в любом случае вызывали ужас у проезжающих, раскачивая пассажиров всевозможными колдобинами, выбоинами, ямами и прочими прелестями российского дорожного полотна. Даже БТР, не смотря на то, что машина, в общем, вездеходная, и тот трясся на дороге, вызывая мелкое пощелкивание зубов и постоянные прыжки до тех пор, пока не начиналось казаться, что уже не ты сам подпрыгиваешь, а весь мир вокруг тебя, с какой-то радости решивший добиться от тебя тошноты.
Особенно это чувствовалось внутри самой машины, груженной не только людьми, но и различными тюками и связками, которые подобрали на выезде из города у команды спасателей. Многофункциональные группы занимались не только спасение людей, которых день ото дня становилось все меньше с угрожающей скоростью, но и всевозможного имущества, ставшего вдруг очень дефицитным. Взять бы даже хотя бы ту же зубную пасту. В другое время, казалось, что вещь совершенно ненужная, которую хватали только помешанные на блеске зубов чистюли, но сейчас, когда ее, как и девяносто девять и девять десятых всех товаров, свободно продававшихся в магазинах, стало очень трудно достать из-за тех же зомби, меняли по страшному курсу – за два патрона за пачку. Военные этим пользовались, устанавливая собственную гегемонию. Мало еще кто, кроме них самих, имел достаточно возможностей, чтобы вывозить товары не полными карманами, а целыми грузовиками, курсирующими в обе стороны. Топлива на это не жалели, отлично понимая, что скоро все это вырастет в цене неимоверно, но не в деньгах, превратившихся в то, чем они и являются на самом деле – в бумагу, а в самой ценной валюте, которая только может существовать – в патронах. Теперь это ценность абсолютная, потому что без денег можно было хоть как-то жить, а в наше время без патронов можно было только очень мучительно умереть. А после это произойдет то, что хуже всякой смерти.
Очередная крутая колдобина, в которой, как показалось, в дождь и утопится можно было, тряхануло машину так, что я чуть было не прикусил себе язык. Макс сидевший за рулем, выругался и чуть сбавил скорость.
Притворившись спящим, я пытался избежать дальнейших светкиных расспросов о том, что будет на полигоне. Честно сказать, я и сам это слабо себе представлял. В голове роились самым апокалипсические картины о гигантской средневековой крепости, с башен которой из автоматических пушек грозные солдаты в доспехах расстреливают накатывающуюся ордами нежить. Взрывы, стрельба, голодный вой… А потом все закрывает вспышка ядерного взрыва, превращающая мертвецов в сияющие излучением обгорелые скелеты. Картина весьма забавная, но я сразу же отмел ее как не имеющую ничего общего с действительностью. Скорее там увидим что-то, напоминающее лагерь на Театральной, только в увеличенном масштабе. И оборона там будет наверняка получше. Только вот мне интересно, военные как-нибудь проверяют прибывающих? Наверное, проверяют, иначе там было бы то же самое, что и в первый день в больницах – мертвяки повсюду резко и неожиданно начинают вставать, набрасываясь на родственников, сидящих вокруг. Да уже и понабрались опыта в первые дни, знают, что и как бывает. Так что, можно почти с уверенностью сказать, что приезжаем в безопасность.
- Миш, ты же не спишь, у тебя веко дергается, - голос над самым ухом чуть было не заставил вздрогнуть, но глаза я открыл. И увидел ухмыляющееся лицо старого друга, за последнее время ставшего гораздо более близким, Саша.
- Если бы я спал, то первое, чтобы ты увидел, был бы мой кулак, лишком быстро приближающийся к твоему носу, - сказал я недовольным тоном, прикидывая заодно, сколько мы уже могли проехать.
- Да не кипятись ты, - сказал он, но отодвинуться попытался. В этом ему помешал здоровый тюк с постельным бельем, занявший целое место. Белье вроде легкое, зато сам тюк оказался неожиданно тяжелым, да настолько, что мы все успели изматерится, пока его ставили на место. Убедившись в тщетности своих попыток расширить расстояние между нами, Саша продолжил.
- Как ты думаешь, сколько нам еще ехать? – спросил он с детской наивностью.
- Черт, Саш, ты бы что полегче спросил, - сказал я с праведным возмущением, - я там никогда не был, откуда мне знать, сколько до туда ехать, может еще час, а может, все восемь. И умоляю тебя, не трогай по таким глупостям, все нервы и так никуда, ведь на самом деле ударю.
Ожила рация, важно сообщив голосом конвойного связиста, что уже куда-то приехали. Куда именно, он решил не сообщать, наверное, посчитав эту информацию слишком секретной, чтобы сообщать ее гражданским. Сказал только, чтобы тормозили сразу, без всяких глупостей, иначе возможны неприятные осложнения. Макс, естественно, рисковать не стал, аккуратно затормозив.
Забрав прибор связи, я переключил на связь и спросил, можно ли вылезти.
Ответили, что можно, только конвой всяких прогульщиков дожидаться не будет. Если не успею вернуться, то так и буду здесь ждать обратного возвращения машин.
С тоской глянув на широкие десантные люки позади машины, сейчас намертво забитые всевозможным грузом, обещавшим вывалится на голову каждому, кто рискнет их открыть снаружи, я подтянулся и раскрыл верхний люк.
