Мороз такой, что окна заледенели намертво. Кое-как отскреб себе часть лобового стекла — все равно ни хрена не видно. Как в танке еду. Машина поскрипывает от возмущения, ее пушкой с утра отогревали. Домой бы сейчас, под одеяло. И девушку фигуристую, чтобы в одном белье у плиты оладьи пекла. А не вот это все, что началось в половину шестого.
А впрочем, зачем мне оладьи? Пусть не готовит. В трусах лишь бы красивых.
Даже музыка не радует, снова и снова зеваю. Где, интересно, сейчас люди знакомятся? Барабаню пальцами по рулю. В ночных клубах? Барах? В интернете? Каждый раз после долгой командировки жизнь словно с нуля начинаю. Жаль, красотки не падают с неба, я бы поймал. Ага, размечтался. Так не бывает.
Да, определенно точно — стопудово поймал бы и… нахрен эти оладьи!
Дорога пустая, колеи глубиной сантиметров пятнадцать, не хотелось бы потерять управление. Минус тридцать показывал градусник на выезде из города, а здесь, на трассе, кажется, еще холоднее.
Поэтому я изрядно удивляюсь, когда вижу припаркованный справа белый мерс, лямов примерно в четыре можно его оценить. Стоит себе, прогревается. Проношусь мимо на приличной скорости, и следовало бы продолжить путь, вот только… внутри скребет неприятное предчувствие. До ближайшей деревни километров сто, холод адский, у мерса двигатель заведенный, а значит — там люди.
Почему они стоят на месте?
Жму на тормоз, плавно сбрасываю скорость. Вырулить с колеи сложно, тачка недовольно буксует.
Если там какая-то парочка идиотов не смогла сдержать страсти и развлекается — головы, клянусь, оторву обоим!
Не спать. Спать нельзя ни при каких обстоятельствах. Стоит всего лишь на пару секунд прикрыть глаза на морозе, расслабиться и… И все. Нету больше человека. Не помню, где и когда такое вычитала, но сейчас предостережения всплыли в памяти удивительно четко.
Веки с каждой минутой будто свинцом наливаются, но мне всего двадцать шесть лет и я не собираюсь так просто сдаться.
Угораздило же встрять на этой бесконечной трассе! Одной. Зимой. Машине чуть больше пары лет, и за это время детка ни разу меня не подвела. Все бывает впервые: первая мастурбация, первый поцелуй, первая любовь, первая проколотая шина. За первое меня прилюдно отругали в детском саду, из-за последнего, видимо, даже отчитать не успеют. Родителей до слез жалко.
Связи нет. Вдоль трассы стеной тянутся высоченные сосны, припорошенные чистейшим снегом — глаза слепит. И тишина.
Прошло больше шести часов, как я тут одна-одинешенька, стрелка бензина давно легла горизонтально, мне остается только молиться. Все жду спасательных вертолетов, но что-то не видать их. Мимо пронеслись две машины, ни одна не остановилась.
Я пробовала дежурить на улице, но во-первых, там дико холодно, во-вторых — дело совершенно бессмысленное, потому что трафик не просто стремится к нулю, он реально нулевой.
Сперва я щедро грелась от печки, но минуты складывались в часы, а помощи все не было, и я догадалась, что подобное расточительство может стоить мне жизни. Теперь я завожу мотор каждые двадцать минут, чтобы не дать машине и себе заледенеть окончательно.
Последний час не чувствую пальцев ног и рук, ресницы покрылись инеем. Пробовала и двигаться, и разминаться, но холод настолько жгучий, что это не помогает. Мне страшно. Очень, просто до безумия страшно.
Кирилл, ну где же ты? Обещаю, что сделаю все, как ты хочешь. Никогда больше не стану с тобой спорить! Исполню любые желания, только забери меня отсюда! Вытащи меня, спаси! Вытираю слезы и шепчу: я уже часа два как на все готова.
Боже, если ты хочешь преподать мне урок, то я слушаю внимательно! И готова его усвоить, клянусь!
Да, мы разругались с моим парнем в пух и прах, я выбежала из его дома, села за руль и поехала одна в Красноярск. Пусть он злится на меня, бесится, но почему не поинтересуется, доехала ли? По хронометражу я давным-давно должна была быть дома.
В тот момент, когда я в очередной раз повторяю мантру: «не спа-а-ать», мимо проносится черный внедорожник. Со свистом! В своих мыслях я выскакиваю из машины, машу руками и кричу: «Спасите-е-е!» В реальности же едва дергаю рукой в его сторону и закрываю глаза. Слезы на ресницах ледяные.
Становится еще тише, чем прежде, — это двигатель вырубился.
Просыпаюсь внезапно от того, что кто-то теребит меня и жутко матерится.
— Девушка, эй! Девушка, ты живая?! Писец, мать вашу, как чувствовал, бл*ть! — меня трясут за плечи так сильно, что я открываю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд.
Мне кажется, это Кирилл, я тут же улыбаюсь ему: какое счастье! Он, видно, кинулся меня искать, поехал следом, хоть и спустя столько времени. Увидел знакомую машину на обочине. Но полет моей романтической фантазии прерывает очередной поток отборный брани:
— Вот безмозглая, заледенела вся.
Голос низкий, абсолютно незнакомый. Я понимаю, что это не Кирилл, но радости от этого меньше не испытываю. Лишь нотка разочарования как укол в сердце: мне хотелось, чтобы меня спас именно он.
Незнакомец пытается завести машину, я подсказываю: «бензин закончился», — но почему-то вместо слов лишь тихо мычу. Он и сам это понимает, сгребает меня в объятия и вытаскивает из машины, куда-то тащит. Я не сопротивляюсь. Лишь мысль в голове — положит в сугроб, а машину заберет.
