Простофилю звали Найджел Мун.
Джек Легкоступ узнал Муна сразу, как только вошел в казино резервации миканопи. Давным-давно, еще в восьмидесятых, Мун играл на барабанах в английской рок-группе «Одноглазый свин», и о том, как он крушил гостиничные номера, писали не меньше, чем о его сумасшедших соло на барабанах. В отличие от прочих членов группы, которые разжижали себе мозги наркотой и выпивкой, Мун открыл сеть популярных закусочных, которая теперь охватывает два континента.
Мун шел через казино, и Джек пялился на аппетитную рыжеволосую девушку, которую он вел под руку. Она была подсадной уткой, или, как говорил его партнер Рико, наживкой.
— Наживка убедит Муна прийти в твое казино, — объяснил Рико накануне, — и попытать счастья в блэкджеке. Она приведет его за твой стол. Остальное в твоих руках.
Ее лицо казалось знакомым. Джек был завсегдатаем многочисленных клубов для взрослых Форт-Лодердейла[2] и часто просматривал бесплатные журналы, изобилующие рекламными объявлениями местных проституток. Наживка была проституткой по имени Кэнди Харт. В объявлении Кэнди сообщалось, что ее можно вызвать в любое время дня и ночи, принимаются «Виза» и «Мастеркард».
— Добрый вечер, — сказал Джек, когда они устроились за его пустым столом.
От Муна несло пивом. Ему было под пятьдесят, на подбородке пробивалась щетина, седоватые волосы были заплетены в косицу — такие носят матадоры. Он вытащил из кармана чудовищную пачку денег и бросил ее на стол. Там были одни сотни.
— Предельная ставка на этом столе — десять долларов, — сообщил Джек.
Мун скривился. Кэнди дотронулась до его руки.
— Нельзя ставить больше десяти долларов за кон, — прощебетала она. — На всех столах своя максимальная ставка.
Мун откинулся на спинку стула.
— Десять долларов? Ты че, в сортир меня привела, лапуля? Да я в Майами-Бич со старыми евреями могу в домино больше поставить.
Кэнди впилась ногтями в руку Муна.
— Ты же обещал, помнишь?
— Обещал?
— В машине.
Мун хитро улыбнулся.
— А, да. Минутная слабость, наверное.
— Ш-ш-ш, — остановила она его, покосившись на Джека.
Мун успокаивающе погладил ее по руке.
— Уговор дороже денег.
Мун подтолкнул к Джеку пятьсот долларов. Джек отсчитал фишки. Отбывая срок в тюрьме, он наслушался песен «Одноглазого свина», которые доносились из камер с утра до ночи, и знал наизусть слова многих из них.
Джек пододвинул фишки игроку. Мун положил по десять долларов в каждый из семи кругов для ставок на сукне. Джек вел игру двумя колодами, держа их в руках. Перетасовал карты и протянул Муну, чтобы тот снял.
— Пересчитайте, — сказал Мун.
— Что, простите? — не понял Джек.
— Карты пересчитайте, — потребовал Мун.
Джек привел питбосса,[3] и Мун повторил свое требование.
— Хорошо, — согласился питбосс.
Джек принялся считать карты, перекладывая их на стол.
— Лицом вверх, — рявкнул Мун.
— Что, простите? — спросил Джек.
— Ты слышал.
Джек вопросительно посмотрел на питбосса. Тот кивнул. Джек перевернул колоды лицевой стороной наверх и снова начал считать.
— Зачем это? — спросила Кэнди.
— Хочу убедиться, что все на месте, — пояснил Мун, внимательно наблюдая за колодой. — Я в Пуэрто-Рико как-то нарвался на дилера, который играл короткой колодой, и проигрался к чертовой матери в пух и прах.
Джек закончил считать. Сто четыре карты.[4] Удовлетворенный результатом, Мун откинулся на спинку стула.
— Что там было коротким у этого дилера? — захихикала Кэнди.
— Колода. Так называют колоду, из которой вытащили несколько карт большого достоинства. При таком раскладе казино всегда с наваром.
— И ты догадался? — спросила она.
— Да, лапуля, я догадался.
Джек заметил, как рука Кэнди скользнула под стол на ногу Муна. Лицо Муна засветилось, словно лампочка.
— Ты такой умный, — пропела она.
Джек еще раз перетасовал карты. Раз Мун догадался, что дилер играл короткой колодой, значит, он опытный счетчик. Счетчики внимательны инстинктивно, на подсознательном уровне. Джек понял, что сегодня ему нужно быть особенно осторожным, иначе их афера пойдет прахом, еще не успев начаться. Он положил две колоды перед Муном, который снял их специальной пластиковой картой.
— Желаю удачи, — сказал Джек.
И начал раздавать.
Джека Легкоступа нельзя было назвать типичным картежником.
Он родился в резервации племени навахо в Нью-Мексико и, не успев сделать первый шаг, начал попадать в неприятности. В семнадцать Джек угодил в федеральную тюрьму за несколько ограблений круглосуточных магазинов и отсидел шесть лет.
Заключенные делились на несколько банд. Джек тяготел к мексиканской и ошивался в их крыле. Мексиканцы были заядлыми картежниками и днями напролет резались в карты. Им приходились по душе разные игры: стад на семь карт, омаха, рэзл-дэзл, техасский холдем. В каждой игре была своя прелесть, но влюбился Джек в блэкджек. И когда приходила его очередь быть дилером, он выбирал его.
Быть дилером означало получить преимущество перед другими игроками. Джек быстро это понял и прикинул, что оно составляет чуть меньше двух процентов. Если он проигрывал кон, ему приходилось платить всем остальным, что подрывало его финансовое благополучие. Но уж если он выигрывал, все остальные должны были платить ему. Блэкджек оказался игрой крайне рискованной, но и весьма прибыльной.
