Комната, где живут сестры. На одном конце стола занимается Лида (она учится в девятом классе). На другом конце занимается Надя, одновременно она вытирает посуду. Ей лет двадцать пять.
Лида, не отрываясь от дела, свистнула. Надя, не поднимая головы, ответила ей.
Телефонный звонок.
НАДЯ. Сиди.
ЛИДА. Если Кирилл, я подойду.
НАДЯ (взяла трубку). Да? Она занимается. В школе поговорите. (Положила трубку.)
ЛИДА. Кто?
НАДЯ. Пиши.
ЛИДА (пописала). У тебя плохое настроение.
НАДЯ. Ничуть.
ЛИДА. А все-таки?
НАДЯ. И все-таки.
ЛИДА. Из-за Огородникова?
НАДЯ. Зря я с ним связалась.
ЛИДА. Почему, если он тебя куда-нибудь приглашает, это ему доставляет
удовольствие – пожалуйста, ты согласна. Подарки – другое дело, это уже к чему-то
обязывает. Надеюсь, он ведет себя корректно?
НАДЯ. Корректно, пиши.
ЛИДА (отложила тетрадь). Эта лошадь кончилась, дайте мне другую. Наденька, ты все равно ходишь, вынь синенькую тетрадку из портфеля.
НАДЯ (подала ей портфель). Что теперь?
ЛИДА. Доклад к диспуту. Я уже половину написала. Осталось три вопроса: честно ли сейчас стоять в стороне, стоит ли работать ради денег и где твое место в строю?
НАДЯ. Господи, как же ты будешь отвечать?
ЛИДА. Не беспокойся.
НАДЯ. Тогда пиши.
Звонок в дверь.
НАДЯ (с досадой). Я его отправлю, пускай позже придет.
ЛИДА. Он будет торчать где-нибудь на улице, я не смогу заниматься.
Надя идет открывать. Лида посмотрелась в зеркало, перекинула косу на грудь, потом на спину, снова на грудь.
Входят Надя и Кирилл.
НАДЯ. А Лида как раз занимается, пишет доклад.
КИРИЛЛ. Ничего, я посижу. (Сел в сторонке.)
НАДЯ. Не мешай ей.
ЛИДА. Он не мешает, наоборот. Вот слушай: "В чем счастье нашей жизни? Счастье в труде. Некоторые считают, что нельзя отказываться от личного счастья во имя труда. А я считаю, что можно". Тут нужен пример, я пока оставила место. "Трудиться для себя – это не приносит удовлетворения, надо трудиться для других. В этом смысле можно считать, что участие в сборе металлолома или бумаги – это тоже счастье. У нас человек не может быть несчастлив, потому что ему
предоставлены все возможности".
КИРИЛЛ. А ты счастлива?
ЛИДА. Я? (Подумала.) Нет. Но если бы я была негром в Америке?
КИРИЛЛ. Нет слов.
ЛИДА. Пришел и все опошлил.
НАДЯ. Ты пиши. (Кириллу.) А ты лучше поговори со мной.
КИРИЛЛ. С удовольствием! Надо сознаться, что если бы вы учились в нашей школе, то еще неизвестно, как бы решилась моя судьба.
ЛИДА. Он говорит правду.
НАДЯ. Занимайся. Вот ты спросил, счастлива ли она. Почему? Ты уверен, что нет?
КИРИЛЛ. На свете счастья нет, но есть покой и воля.
НАДЯ. Мне кажется, сказать: "Я счастлива" – просто неудобно, как бы сознаешься, что большего тебе от жизни не нужно, ты довольна тем, что есть. Поэтому Лида тебе так и ответила. Но все-таки хорошо, когда человек умеет радоваться и тому, что есть. Каждый раз вечером, когда я ложусь спать, мне немножко жалко: вот еще один день прошел, осталось на один меньше…
Звонок в дверь. Надя открывает. Это Ухов.
ЛИДА. Здравствуйте, дядя Митя.
НАДЯ. Ужинать будете? Я вам здесь накрою. Лида занимается.
УХОВ. Лида занимается. (Сел. Лиде.) Подай-ка…
ЛИДА. Где там, что? (Пошли на кухню.)
УХОВ (вслед). Ищи. (Кириллу.) Похвались, как ты там отличился по литературе.
НАДЯ. Зачем! Я тогда вам ничего не буду рассказывать.
КИРИЛЛ. А я не стыжусь. Я действительно считаю, что Наташа Ростова не может служить положительным образом, потому что она… в сущности, самка. Влюбилась в одного, потом – в другого, потом – в третьего, потом народила детей, и больше ей ничего не нужно.
УХОВ. Где же ты это прочитал?
КИРИЛЛ. Это моя собственная гипотеза. Существует же свобода мнений.
Лида принесла ужин, накрывает на стол.
УХОВ. Видела, как рассуждает? За стилягами не гонись. Вчера было модно широкие брюки, сегодня модно узкие брюки, а завтра – опять широкие. Так всю жизнь и будут брюки перешивать.
КИРИЛЛ. Если бы человечество не совершенствовало свою одежду, мы до сих пор ходили бы в звериных шкурах.
УХОВ. Слышала?
КИРИЛЛ. Я не стиляга. Но я видел, как стиляга спас тонувшую девушку.
УХОВ. Врешь.
КИРИЛЛ. Ну, вру. Важен принцип.
НАДЯ. Видишь ли, Кира, ты можешь понять, что Наташа Ростова плохая. Ты можешь понять, что Наташа Ростова хорошая. Ты только не можешь понять, какая она на самом деле.
УХОВ. Что вы ему толкуете! Он же умнее всех. Вот, мол, Я! С большой буквы.
КИРИЛЛ. Что делать, человечество в среднем умнеет. По сравнению, например, с десятым веком сейчас каждый нормальный человек – гений. А через тысячу лет все будут гении по сравнению с нами.
УХОВ. Возносишь, ниспровергаешь, философствуешь. Только все это кустарно.
ЛИДА. Кирилл, молчи.
КИРИЛЛ. Обезьяна превратилась в человека, когда научилась различать, на что надо обращать внимание, а на что – не надо.
НАДЯ. А вот это уже грубо.
КИРИЛЛ. Простите, пожалуйста, кого я меньше всего хотел обидеть, так это вас.
НАДЯ. И это ты нехорошо сказал.
КИРИЛЛ (встал). Тогда все, отхожу на заранее подготовленные позиции. До свидания. (Ушел.)
УХОВ. Я признаю, что он умный парень и способный к математике. Но если в эти годы у человека нет обыкновенной порядочности, для меня все остальное теряет значение. Такая удача – мне удалось познакомить его с профессором Кашкиным. А теперь выяснилось, что он говорит Кашкину обо мне гадости. Перевирает мои слова и сам удивляется, какой я глупый. (Лиде.) Не прикидывайся, тебе это известно.
