Юрий Емельянов
США – угроза миру
400 лет американских войн против народов земного шара
Введение
"Разве вы меня боитесь? Неужели я представляю для вас угрозу?" Эти вопросы задала школьная преподавательница из города Балтимор в ходе дискуссии, которую мы, члены советской делегации, вели с американцами в апреле 1982 года о том, какая из наших стран угрожает миру. Спор шел в ту пору, когда президент США Р. Рейган называл Советский Союз "империей зла" и грозил ему "звездными войнами".
Действительно, трудно было представить, чтобы худенькая, невысокая молодая особа в очках, которая гостеприимно принимала нас в своем небольшом домике и с восторгом говорила о популярном в ту пору в США фильме "Москва слезам не верит", представляла собой угрозу для ее гостей – крепких мужчин и не менее крепких женщин, а уж тем более для могучего Союза Советских Социалистических Республик. Учительница прибегла к своему аргументу, потому что и слышать не хотела о том, что ее родина может представлять угрозу для нашей страны. С жаром отвергая обвинения в агрессивном поведении собственной державы, она в то же время не желала слушать о том, что получилось из-за того, что многие американцы доверчиво воспринимали оценки и планы своего президента в отношении нашей страны. В ту пору для многих американцев встреча с советским человеком немедленно вызывала в их сознании представление о страшной угрозе для их жизни.
О том, что страх перед внезапным и сокрушительным нападением СССР давлеет над американцами я убедился еще в первые же дни своего первого приезда в США в сентябре 1959 года. Когда городской трамвай в Вашингтоне спустился в подземный тоннель под площадью "круг Дюпона", я увидел на стенах указатели "shelter" ("бомбоубежище"). Такие надписи я видел в Москве лишь во время войны. Позже я узнал, что в ходе регулярно проводимых учебных тревог на случай нападения СССР в такие бомбоубежища прячутся люди.
Позже на приеме в советском посольстве миссис Кинг, сестра известного американского писателя Томаса Вулфа, рассказала нам, что всякий раз, когда мимо ее дома проезжала с воем сирены полицейская машина, каждый раз, когда по телевизору диктор тревожно заявлял о "чрезвычайном сообщении" (хотя обычно после этого следовала коммерческая реклама), у нее ёкало сердце и она думала, что СССР напал на Америку. Потом я убедился, что миссис Кинг была не одинока в своих страхах. Узнав, что я из СССР, нью-йоркский таксист, который вез меня на вокзал осенью 1977 года, сразу же показал мне на крыши небоскребов и предупредил, что на каждой из них будут сидеть его соотечественники и стрелять в нас, когда мы вторгнемся в Америку.
А через месяц тогдашнего пребывания в США я добрался до Сан-Франциско и в гостинице этого калифорнийского города смотрел трансляцию военного парада на Красной площади 7 ноября в день 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции. После месяца пребывания в США я уже невольно воспринимал мир отчасти глазами американцев и мог живо представить себе, что чувствуют жители этого солнечного штата при виде парада советской военной мощи. В тот день в Сан-Франциско было около 20 градусов тепла. Я же видел, как по Красной площади, по которой мела метель, неслись танки. Диктор с неподдельной тревогой в голосе вещал: "На параде были показаны новые танки Т-72, которые взяты на вооружение всеми странами Варшавского договора". Танкисты, стоявшие в башнях танков и, казалось, слитые с броней, разом поворачивались к Мавзолею Ленина. Казалось, что этим людям ни по чем мороз, ни по чем любые преграды. Сейчас они на Красной площади, но завтра они на той же скорости ворвутся в Западную Европу, а потом окажутся и в теплой Калифорнии. О том, что подобные мысли господствовали в умах американцев, свидетельствовали мои беседы по поводу этой передачи.
Страх перед СССР сочетался с твердым убеждением многих американцев в том, что их страна не может представлять собой угрозу для кого бы то ни было. Напротив, вера в то, что США является олицетворением миролюбия, добропорядочности, справедливости и других замечательных качеств, что, увидев Америку и американцев, любой человек не может этого не признать, составляло и составляет существенную сторону массового сознания значительной части американского населения. Вопрос, который задали мне в США в первые же часы после моего первого приезда в эту страну, звучал так: "HOW do you like it here?" ("КАК вам здесь нравится?"). Нажим на слово «как» предполагал, что вопрошавший не сомневался в моей положительной оценке, а его интересовала лишь степень моего восторга перед увиденным. Потом этот вопрос был повторен бесчисленное количество раз.
Потом я смог неоднократно убедиться в том, как болезненно реагируют многие американцы на любые критические замечания в адрес своей страны и как нередко они формировали свое отношение к иностранцам в зависимости от того, как те реагировали на американские реалии и американскую массовую культуру. Например, некоторые американцы испытывали недоумение, а то и неподдельную обиду, если их иностранные гости не разделяли шумного энтузиазма на матчах по бейсболу или баскетболу. Те же советские люди, которые коллекционировали записи американских исполнителей, автоматически получали оценку "прогрессивных" людей. «Американским» следовало восхищаться и желательно в превосходной степени.
