Придворный лекарь вышел из спальни королевы, низко опустив голову.
— Не бойся, — неожиданно мягко сказал король. – Ты не виноват, это судьба. Слишком поздно?
— Да, Ваше Величество, слишком поздно, — признал старик, пряча глаза. – Я не распознал вовремя. Королева стара, и месячных у неё не было уже много лет. Плод невелик, а тело королевы дрябло, так что живот не поднялся. Прочие приметы я принял за признаки подступающей дряхлости, они во многом совпадают. Так или иначе, я виновен и заслуживаю любого наказания.
— Нет, его заслужил я, — король вздохнул так тяжко, что, казалось, померк свет в высоких окнах дворца. – Я надеялся обмануть судьбу и умереть бездетным. Мы с королевой любили друг друга всю жизнь, и всю жизнь боялись. Тебе ведомо, что мы ни разу не соединялись на ложе, хотя любили друг друга. Да, я жил со многими женщинами, и она изменяла мне с фаворитами: мы дали друг другу свободу, в которой не нуждались.И много, много раз тянулись друг к другу – но каждый раз наш страх оказывался сильнее. И только когда старость подточила тело моей возлюбленной и почти убила мою мужскую силу, мы позволили себе одну ночь – такую, о какой нам мечталось всю жизнь. Проклятие, всего одну ночь!
— «Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось», — процитировал лекарь Святое Писание.
— То чудо совершил Бог. Кто совершил это чудо? – резко сказал король.
— Вы знаете, Ваше Величество, — прошептал лекарь.
— Значит, — король повысил голос, — ты не сможешь прервать беременность?
— Нет, — голос лекаря задрожал. – Попытка вытравить плод на таком сроке убьёт королеву. Роды в таком возрасте убили бы любую другую женщину, но тут мы можем рассчитывать на… — он не договорил.
— На то, что вы называете королевским счастьем. За тысячу лет ни одна королева не умерла родами, — король сказал это с горечью.
— И это тоже входило в договор? – лекарь осмелился на кощунственный вопрос. – Как и мир, и благополучие королевства?
Король молча наклонил седую голову.
— Может быть, — сказал лекарь без надежды в голосе, — это ещё не конец. Может быть, всё же будет мальчик.
— Нет, — король махнул рукой. – Надеяться не стоит. Родится девочка. Что можно сделать… ещё?
— Уже ничего, Ваше Величество. Вы же знаете – в вашем роду первенцы всегда остаются в живых. Все попытки убить королевского отпрыска кончались смертью покусившегося. Королевское счастье. Я могу пожертвовать собой, если вы прикажете, Ваше Величество. Но это ничего не изменит.
— Значит, — сказал король, — выхода нет. Они придут за ней.
В последний раз взревели золотые трубы, и танцующие придворные замерли в галантных позах.
Старый слуга с подносом, полным винных бокалов, сделал неловкое движение, и один из них опасно накренился – но юный паж в алом камзольчике успел его удержать. Вино плеснуло на рукав, золотые капли засверкали на кружевной манжете.
Какой–то неловкий – или, наоборот, чересчур рисковый — кавалер уронил к ногам своей дамы розу, и она засияла на вощёном паркете, в котором отражалось пламя бесчисленных свечей.
В наступившей тишине два пажа вынесли из–за двустворчатых дверей колыбель, занавешенную розовыми шелками. Тончайшие покровы не скрывали белоснежной постельки, одеяльца, и крохотной детской ручонки поверх него.
Зал затаил дыхание.
— Сейчас, — прошептал король. – Сейчас они появятся. Держись, любимая.
— Да, — прошептала королева. Её отёчное лицо было густо нарумянено, огромные синяки под глазами замазаны пудрой, жидкие волосы скрывал огромный парик – и всё равно она выглядела измученной и несчастной. – Они уже здесь, я чувствую их.
— Феи! Феи! – крикнул кто–то у дверей. Пёстрая толпа колыхнулась навстречу.
— Феи! Они несут счастье! – подхватил другой голос. – Какая честь для королевского дома!
— Пророчество исполнилось! – закричал третий.
Остальное потонуло в поднявшемся шуме толпы.
Первой вплыла старшая фея, в развевающихся белых одеждах. Лицо её было скрыто под вуалью. Входя, она властно подняла руку, и тут же все взоры обратились к этой руке – милостивой, благословляющей, сулящей блаженство верным.
Вторая не вплыла, а влетела – лёгкая, как поцелуй. Прекрасное лицо её было открыто, очи танцевали, как ангелы в небе, улыбка дразнила, влекла и обещала. Будто весенний ветер пронёсся по залу – и стало легче дышать.
Младшая появилась ниоткуда, как и то чувство, которым она повелевала. Была она в чём–то огненном, переливающемся, золотые волосы её плыли в воздухе, как облако. Взгляд её был гордым и в то же время смиренным, каждый шаг её был стремителен, как молния, и долог, как песня влюблённого. В тот миг дрогнули все сердца и затуманились все взоры.
Три феи предстали пред королевской четою.
— Смертные приветствуют вас, дочери Ананке, — сказал король. – Я знаю, зачем вы пришли. Окажите мне последнюю честь и примите своё подлинное обличье.
