Лев Гунин
Сон и явь
Какой-то глухой удар прозвучал в темноте. Раздался звон, и голос, напоминаюший о времени, произнес, что оно истекает. Я молчал, погруженный в свои размышления, и знакомые и незнакомые мне образы проплывали передо мной. Спускаясь с холма, проехал автобус, который обычно вез меня на учебу, вот прошел пьяный, что проходил здесь каждый день, вот, маня неизвестностью, освещенные последним лучом солнца, проплыли незнакомые кварталы. И вдруг, как тяжелое и страшное напоминание, всплыла фраза о том, что меня выгоняют из музучилиша. Но вот уже все потонуло в каком-то саркастическом смехе, и волна диалогов захватила все в свой радостный и беззаботный хоровод. Я старался, напрягая ум, что-то вспомнить, но мозг словно был чем-то оплетен, и я через силу улыбался, а потом оставил воспоминания и стал легко радоваться, глядя на маленьких человечков, прыгающих и веселящихся вверху и внизу. Но вскоре опять стало тихо и безрадостно, и я опять очутился наедине со своими мыслями... И тут я встретил е г о.
Он появился внезапно, словно выйдя из небытия, и я угадал, что он и есть тот, кто мне так нужен. Он содержал в себе заряд решимости, и, в то же время, был всезнающим, словно все происходящее было им давно уже предугадано. И, все-таки, он заговорил со мной первым. Обращаясь ко мне, он напомнил, что все случившееся вытекает из всего предыдушюго, и что, таким образом, моя судьба была уже давно решена. Я не был согласен с этим, потому что я был уверен, что человек сам решает все и действует, приняв свое собственное решение.
"Посмотри вокруг, - сказал он. - Те, которые живут и которые действуют по своему усмотрению, в своих действиях неизменно зависят от огромного множества людей и явлений, а те, в свою очередь, тоже в действиях зависят от множества. Поэтому всех живущих под солнцем людей можно принимать за одну действующую в Мире душу, помыслы и действия которое направляет кто и что - неизвестно. Один же человек не имеет права и способа выбирать, так как даже два противоположных действия всегда приведут к одному и тому же результату. " Хотя я не разделял этого его, высказанного мне, мнения, я почувствовал к нему уважение и симпатию, и знал, что он может думать параллельно, то есть, не подавляя мои собственные мысли. В знак дружбы и расположения он пригласил меня перейти в его оболочку, и я принял приглашение, чтобы, сливаясь с ним в одно целое, я лучше понял его и смог бы выразить свое уважение и признательность.
Было поздно. Автобус, издавая запахи масла и бензина, летел сквозь время, унося бездумные рассуждения и, объятое вожделением, озязаемое скопление человеческих тел.
Он сидел на заднем сидении, закрыв глаза и не внимая происходящему. Мыслями он уносился намного дальше времени, но, находясь в этой, сковываюшей движения, массе, мог лишь предопределить, но не мог изменить происходящего. Он оценивал и объяснял Историю, не ограниченный рамками времени и исторических периодов.
"Когда царь Навуходоносор вошел в свою, расположенную во дворце, спальню, он увидел, что все вещи, лежашие в ней, находятся в беспорядке. Позвав двух слуг, он приказал им убрать комнату и наказать виновных в ее беспорядке. Но прошло время, а виновные не были найдены. И только через какой-то промежуток времени он обнаружил, что, используя различные предметы, он сам приводит комнату в беспорядок. Выходит, он должен был был наказать сам себя, именно он, недовольный беспорядком.
Через много лет ветер нес песок по разбросанным в беспорядке обломкам вавилонских строений...
В период до и после разразившихся в мире двух Мировых войн, - говорил чей-то голос, - Россия захватывала, рискуя быть захваченной. /В это время человек с бородой протягивал прут, острым концом упиравшийся в пустоту, а другой человек в шляпе, и тоже седой и властный, ударял по нему чем-то, что протыкалось, но продолжало оставаться целым/. Теперь же, когда все рискует быть уничтоженным, Советский Союз боится... - нет, не боится, а: в эпоху наступившего атомного равновесия /в этот момент на землю упали два, скрещенных нами, тяжелых железных стержня, и мы разбежались в разные стороны, как будто опасаясь взрыва/ никто не желает войны. Но, терзаемый освобождением народов, своей собственной противоречивостью, Советский Союз распадется, как дрогнула от разрастающихся восстаний и под напором внешних врагов Священная Римская Империя".
В этот момент я сам вздрогнул, издав при этом беззвучный, или звучащий, крик. Было такое ощущение, как будто что-то вывело меня из забытья, непрошенно ворвавшись в мои мысли, как выстрел, прозвучавший в полной, ничем не нарушаемой, тишине. Я упрекал себя за то, что поддался этому соблазну, этому наваждению, но было уже поздно, и я не мог удержать эти, исчезающие, как дым, видения.
Надо мной стояла мама и будила меня, делая что-то со мной или с моим уходящим воображением.
Было пол-седьмого утра. Мне нужно было опять ехать в другой город, в училище, чтобы окончательно узнать, какова моя участь. Мне было так жаль, что я не дослушал его слова, но надо было идти, и времени уже не оставалось.
