Никто из них не спрашивал, почему они здесь, и никто не собирался им отвечать. Они должны были всего лишь охранять определенный участок джунглей, не задавая лишних вопросов.
Наемник из Иностранного Легиона сидел, прислонившись к одной из опор деревянного навеса, покрытого несколькими листами жести, и покуривал самокрутку, набитую скверным гвианским табаком. Его приятели звали его Жаном, но, разумеется, это было не настоящее его имя. Легионер бросил взгляд в сторону своих товарищей, которые похрапывали в гамаках под навесом. Слишком много выпивки, слишком мало женщин... Вот главные черты Куру — места, куда занесла их нелегкая служба.
Жан считал, что раннее утро — лучшее время в этих широтах. Прохладный воздух, приглушенный свет, какая-то изначальная чистота и спокойствие во всей природе. Позже воспоминание об этих исполненных покоя часах поможет ему выдержать невыносимую экваториальную жару, укусы бесчисленных насекомых и отупляющее безделье в ожидании очередного старта ракеты. Над густыми кронами деревьев вздымался стартовый комплекс — как колокольня церкви, построенной каким-то безумным архитектором-модернистом.
Вдруг соленый бриз с моря донес до ушей легионера странный шорох. Неясный звук пробился сквозь стрекот цикад, шелест листьев, сквозь пение тропических птиц. Человек, которого приятели звали Жаном, насторожился. Звук не прекращался. Жан, поморщившись, встал, затоптал сигарету и потянулся за револьвером. Скорее всего, еще одна пара креолов, которым придется объяснять, что на этом отрезке пляжа им делать нечего. Надо их прогнать, пока они не попались на глаза Андре с генераторной станции — парню суровому, склонному свирепствовать по пустякам.
Жан снова взглянул на своих спящих товарищей. Не стоило их будить — вряд ли ему понадобится помощь. Он решительно зашагал по узкой тропе, вьющейся между стволами деревьев. Под его армейскими ботинками трещали сухие ветки и панцири песчаных крабов. Над побережьем все еще царил предрассветный полумрак. Жан снова услышал шорох и замер. Теперь он ясно слышал, как кто-то ступает по песку.
Иногда свободные от вахты солдаты развлекались на пляже с туземными девочками. Но не в такую рань! Жан продолжал идти, раздвигая левой рукой зеленые ветви, в то время как указательный палец правой руки лег на курок револьвера.
Наконец он вышел на пляж и в тот же миг увидел огромный черный катер, с борта которого спрыгнули на песок несколько вооруженных людей в черной форме. Пришельцы выгружали с катера на берег тяжелые ящики. А вдали среди сверкания волн возвышалась темная башня подводной лодки.
Жан попятился, стараясь двигаться бесшумно. Но за его спиной, на тропе уже стоял человек в черной форме. Жан обернулся и увидел глаза пришельца — стальные, безжалостные. Прежде чем легионер успел вытащить револьвер, в руках его противника сверкнуло стальное лезвие и горло Жана пронзила ослепительная, невероятная боль. Боль, подобная удару молнии. Жан невольно взглянул вниз, на свою грудь и не увидел привычной рубашки цвета хаки. Только кровь, кровь, кровь...
Секс в космосе — развлечение для избранных. Вероятно, это единственная новинка в сексуальной технике за последнее тысячелетие. И хотя достичь оргазма в состоянии невесомости довольно трудно, поверьте мне, игра стоит свеч. Маленький шаг для человечества, но большой шаг для двух конкретных людей.
Женщину, которая делила со мной это изысканное удовольствие, звали Ёсико. Это была нежная, очаровательная японка с длинными черными волосами и стройной, мальчишеской фигурой. Я давно заметил, что на японских орбитальных станциях не бывает полногрудых женщин. Наверное потому, что сочетание пышной груди и невесомости может привести в смятение даже самую уравновешенную особь мужского пола.
Однако за удовольствия приходится платить, а за изысканные — вдвойне. Например, порывистые, страстные объятия должны быть раз и навсегда исключены из арсенала космических любовников. Если вы наброситесь на свою партнершу, она тут же отлетит от вас к противоположной стенке, а при слишком сильных толчках вы рискуете попросту уронить вашу даму с пениса.
Но настойчивость и смекалка способны преодолеть любые трудности. Чтобы оставаться вместе, мы с Ёсико свили настоящее гнездышко из нашей одежды, полотенец и платков. Мы включили отопление и погасили весь свет, так что во тьме горели лишь два алых огня — контрольные лампы.
Иногда я спрашивал себя, какие оргии разыгрывались в стенах космических станций и шаттлов с того дня, когда первая женщина-астронавт вступила на их борт? Боюсь, что ничего такого не было. Все астронавты поголовно женаты, и если хоть капельку верить телевизору, ведут себя в космосе, как девочки из привилегированной школы на первом балу.
И все же я не терял надежды. Возможно, они оставляют свои высокие принципы дома вместе с законными женами и так же, как и я сейчас, кружатся вокруг Земли по орбите высотой в 400 километров, слившись воедино с очаровательной во всех отношениях коллегой.
Такими мыслями тешил я себя в одиночестве. Но сейчас, когда я был вдвоем с Ёсико, психологические проблемы неведомых мне астронавтов перестали меня волновать. Скажу больше — в моем мозгу вовсе не осталось мыслей. Мы стонали и задыхались в ласковой тьме, наши ноги и руки переплелись, как щупальца неведомых космических осьминогов, и мы вдвоем были целой вселенной. Мы утратили чувство времени и вообще любое чувство, кроме нарастающего наслаждения. И одновременно нам казалось, что мы познали все тайны космоса и соединились с бесконечностью.
