Ричард Харенгер был счастливым человеком. Что бы там ни говорили пессимисты со времен Екклезиаста, не так уж трудно найти счастливого человека в нашем несчастливом мире; но Ричард Харенгер знал, что он счастлив, а это действительно редкая вещь. Золотая середина, которую так ценили древние, теперь не в моде, и тот, кто придерживается ее, вынужден, вежливо усмехаясь, мириться с теми, кто не видит никакого толка в воздержании и не считает здравый смысл добродетелью. Ричард Харенгер благовоспитанно и насмешливо пожимал плечами. Пусть другие подвергаются опасностям, горят священным огнем, ставят на карту все свое состояние, ходят по канату, ведущему к славе или к могиле, или рискуют жизнью из-за какого-нибудь дела, страсти или приключения. Он не завидовал славе, которую приносят их подвиги, и не тратил попусту жалость, когда их усилия кончались крахом.
Однако из этого не следует, будто Ричард Харенгер был бессердечным эгоистом. Совсем наоборот. Это был человек деликатный и довольно щедрый. Он всегда был готов прийти на помощь другу и имел достаточно денег, чтобы позволить себе удовольствие помочь ближнему. У него было небольшое состояние, а кроме того, он получал солидное жалованье в министерстве внутренних дел. Работа была как раз по нему — регулярная, ответственная и приятная. После работы он каждый день шел в клуб и пару часов играл в бридж, а по субботам и воскресеньям в гольф. В отпуск он ездил за границу, останавливался в хороших гостиницах, посещал церкви, картинные галереи и музеи. Он был постоянным посетителем театральных премьер и обедал чаще всего не дома. Друзья любили его. Он был прекрасным собеседником — начитанным, эрудированным, веселым. Внешность он имел представительную: не слишком красив, зато высок, строен, с тонким, интеллигентным лицом. Волосы его начинали редеть, ведь ему уже было около пятидесяти, но карие глаза сохранили блеск, и он не знал, что такое зубные протезы. У него от природы было хорошее здоровье, и он все время о нем заботился. Он не имел решительно никаких причин не быть счастливым. Если и чувствовалось за всем этим некоторое самодовольство, на то были все основания.
Ему удалось благополучно проплыть опасный и бурный пролив, именуемый женитьбой, где так много мудрых и хороших людей потерпело крушение. Женившись по любви в возрасте немногим старше двадцати, он несколько лет был безоблачно счастлив; потом постепенно наступило охлаждение. Никто из них не собирался связывать себя новыми брачными узами, поэтому вопрос о разводе не стоял (что было бы весьма нежелательно для его карьеры государственного служащего). Для удобства они разделили имущество с помощью семейного адвоката, и это позволило им жить по своему усмотрению, не мешая друг другу. Расставаясь, оба проявили взаимное уважение и доброжелательность.
Ричард Харенгер продал дом в Сент-Джон-Вуде и снял квартиру неподалеку от Уайтхолла, чтобы до службы можно было ходить пешком. В квартире была гостиная, куда он поставил свои книги, столовая, к которой весьма подошел чиппендейловский гарнитур, небольшая уютная спальня, кухня и две комнаты для прислуги. Он взял с собой кухарку, которая служила у него много лет еще в Сент-Джон-Вуде, а остальную прислугу рассчитал за ненадобностью и попросил контору по найму подыскать ему горничную. Он точно знал, что ему нужно, и все подробно объяснил хозяйке агентства. Слишком молодая горничная его не устраивала: во-первых, пойдут разговоры, хоть он и в зрелом возрасте и человек строгих правил. Привратник и лавочники уж точно станут судачить. Итак, ради собственной репутации и репутации той, которая будет у него служить, горничная требовалась среднего возраста. Кроме того, она должна уметь хорошо чистить серебро. Он всегда любил старинное серебро; разумно требовать, чтобы с ложками и вилками, которыми пользовались знатные дамы еще во времена королевы Анны, обращались бережно и с должным уважением. По натуре Ричард Харенгер был гостеприимен и любил хоть раз в неделю пригласить на обед от четырех до восьми человек. В своей кухарке он был уверен — та умела угодить гостям — и хотел, чтобы горничная прислуживала за столом умело и быстро. К тому же ему требовалась идеальная служанка. Одевался он хорошо, соответственно возрасту и положению, и его платье надлежало содержать в образцовом порядке. Прислуга, которую он искал, должна была уметь гладить брюки и галстуки; еще его очень заботило, чтобы обувь была начищена до блеска. У него была очень маленькая нога, и ему доставляло немало хлопот подобрать нужные туфли; он требовал, чтобы их сразу надевали на колодку, едва он их снимал. Наконец, следовало следить за тем, чтобы в квартире все было чисто и на своем месте. Ну и, само собой разумеется, претендентка должна иметь хороший характер, приятную внешность, быть рассудительной, честной, заслуживающей доверия. За все это он готов был платить хорошее жалованье, предоставлять свободу в разумных границах и более чем достаточный отпуск.
Хозяйка конторы, не моргнув глазом, выслушала все это и, заверив, что сумеет ему угодить, направила к нему вереницу претенденток; все они свидетельствовали о том, что ни одно его слово не было принято во внимание. Он самолично принял каждую. Одни явно ничего не умели, другие были слишком легкомысленны, третьи слишком стары или слишком молоды, у четвертых был неподходящий внешний вид. Короче, не было ни одной, которую он согласился взять хотя бы на испытание. Он был человеком добрым и вежливым, поэтому отказывал он улыбаясь, в самых изысканных выражениях. Он не терял терпения. Он готов был беседовать с кандидатками до тех пор, пока не найдет то, что надо.
