Под окном раздался короткий свист. Прыгая через три ступеньки, Сережа выскочил в темный сад.
— Левка, ты?
В кустах сирени что-то копошилось.
— Иди сюда! Живо! — позвал голос.
Сережа подбежал к товарищу.
— Чего? — спросил он шепотом.
Левка обеими руками прижимал к земле что-то большое, завернутое в пальто.
— Здоровый, как черт! Не удержу никак!
Из-под пальто высунулся пушистый рыжий хвост.
— Поймал? — ахнул Сережа.
— Прямо за хвост! Он как заорет! Я думал — все выбегут.
— Голову, голову заверни ему получше!
Мальчики присели на корточки.
— А куда мы его денем? — забеспокоился Сережа.
— Чего — куда? Отдадим кому-нибудь, и баста! Он красивый, его каждый возьмет.
Кот жалобно замяукал.
— Бежим! А то увидят нас с ним…
Левка прижал к груди сверток и, пригибаясь к земле, помчался к калитке.
Сережа бросился за ним.
На освещенной улице оба остановились.
— Давай привяжем тут где-нибудь, и все, — сказал Сережа.
— Нет. Тут близко. Она живо найдет. Постой!
Левка раскрыл пальто и освободил желтую усатую мордочку. Кот зафыркал и замотал головой.
— Тетенька! Возьмите кошечку! Мышей ловить будет…
Женщина с корзинкой окинула мальчиков беглым взглядом:
— Куда его! Своя кошка надоела до смерти!
— Ну и ладно! — грубо сказал Левка. — Вон старушка идет по той стороне, пойдем к ней!
— Бабушка, бабушка! — закричал Сережа. — Подождите!
Старушка остановилась.
— Возьмите у нас котика! Хорошенький, рыженький! Мышей ловит!
— Да где он у вас? Этот, что ли?
— Ну да! Нам девать некуда… Папа с мамой держать не хотят… Возьмите себе, бабушка!
— Да куда ж я его возьму, голубчики мои! Он небось и жить не станет у меня… Кошка к дому своему привыкает…
— Ничего, станет, — уверяли мальчики, — он любит стареньких…
— Ишь ты, любит…
Старушка погладила мягкую шерстку. Кот выгнул спину, вцепился когтями в пальто и забился в руках.
— Ах ты батюшки! Замучился он у вас! Ну давайте, что ли, авось приживется.
Старушка распахнула шаль:
— Иди сюда, миленький, не бойся…
Кот яростно отбивался.
— Уж не знаю, донесу ли?
— Донесете! — весело крикнули мальчики. — До свиданья, бабушка.
* * *
Мальчики присели на крыльце, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Из окон первого этажа на дорожку, усыпанную песком, и на кусты сирени падал желтый свет.
— Дома ищет. По всем углам, верно, шарит, — толкнул товарища Левка.
Скрипнула дверь.
— Кис, кис, кис! — донеслось откуда-то из коридора.
Сережа фыркнул и зажал ладонью рот. Левка уткнулся ему в плечо.
— Мурлышка! Мурлышка!
Нижняя жиличка в стареньком платке с длинной бахромой, прихрамывая на одну ногу, показалась на дорожке.
— Мурлышка, противный этакий! Мурлышка!
Она обвела глазами сад, раздвинула кусты.
— Кис, кис!
Хлопнула калитка. Под ногами заскрипел песок.
— Добрый вечер, Марья Павловна! Любимца ищете?
— Твой отец, — шепнул Левка и быстро шмыгнул в кусты.
«Папа!» — хотел крикнуть Сережа, но до него долетел взволнованный голос Марьи Павловны:
— Нет и нет. Как в воду канул! Он всегда вовремя приходил. Поцарапает лапочкой окно и ждет, пока я открою ему. Может, он в сарай забился, там дырка есть…
— Давайте посмотрим, — предложил Сережин папа. — Сейчас мы вашего беглеца обнаружим!
Сережа пожал плечами.
— Чудак папа. Очень нужно чужого кота ночью разыскивать!
Во дворе, около сараев, забегал круглый глазок электрического фонарика.
— Мурлышка, иди домой, кисонька!
— Ищи ветра в поле! — хихикнул из кустов Левка. — Вот потеха! Твоего отца искать заставила!
— Ну и пусть поищет! — рассердился вдруг Сережа. — Пойду спать.
— И я пойду, — сказал Левка.
* * *
Когда Сережа и Левка еще ходили в детский сад, в нижнюю квартиру приехали жильцы — мать и сын. Под окном повесили гамак. Каждое утро мать, низенькая, прихрамывающая старушка, выносила подушку и одеяло, стелила одеяло в гамаке, и тогда из дому, сгорбившись, выходил сын. На бледном молодом лице лежали ранние морщинки, из широких рукавов висели длинные, худые руки, а на плече сидел рыжий котенок. У котенка были три черточки на лбу, они придавали его кошачьей физиономии смешное озабоченное выражение. А когда он играл, правое ушко у него выворачивалось наизнанку. Больной тихо, отрывисто смеялся. Котенок забирался к нему на подушку и, свернувшись клубком, засыпал. Больной опускал тонкие, прозрачные веки. Мать неслышно двигалась, приготовляя ему лекарство. Соседи говорили:
— Как жаль! Такой молодой!
Осенью гамак опустел. Желтые листья кружились над ним, застревали в сетке, шуршали на дорожках. Марья Павловна, сгорбившись и тяжело волоча больную ногу, шла за гробом сына… В пустой комнате кричал рыжий котенок…
* * *
С тех пор Сережа и Левка подросли. Часто, забросив домой сумку с книгами, Левка появлялся на заборе. Кусты сирени закрывали его от окна Марьи Павловны. Засунув два пальца в рот, коротким свистом он вызывал Сережу. Старушка не мешала мальчикам играть в этом уголке сада. Они барахтались в траве, как два медвежонка. Она смотрела на них из окошка и перед дождем прятала брошенные на песке игрушки.
Как-то летом Левка, примостившись на заборе, помахал рукой Сереже.
— Смотри-ка… рогатка у меня. Сам сделал! Бьет без промаха!