КЗ сидел в закутке позади продуктовой кладовки за старинным дубовым столом и ел зеленые щи. Не те, столовские, заправленные половинкой переваренного яйца. А настоящие, домашние, в которые яичко бросается сырым и взбитым и аппетитно подергивает тонкой сеточкой белка поверхность щей. КЗ любил такую еду. И когда ему удавалось сделать остановку на лошадиных бегах, коими являлась его жизнь, никто не имел права его прерывать. Поэтому, когда тихонько открылась дверь и в комнатуху просунулась голова Сявы, КЗ поначалу сердито нахмурился, но щи были чудо как хороши и их сотворил именно Сява, а потому КЗ вздохнул и отложил ложку:
— Ну, чего там?
Сява противно захихикал:
— Да какой-то лох с бородкой тебя спрашивает.
— Черт! Ты что, не мог подождать?
— Да он на колени бухнулся.
— Чего?!
— Натурально! Я ему говорю, ты, мол, занят сейчас, ну в смысле подождать, ну то есть…
Сява окончательно запутался и замолчал. КЗ усмехнулся. Уж кем-кем, а оратором Сява не был. КЗ знал его по армии. Там Сява был если не королем, то кем-то очень похожим. Когда КЗ призвался, Сява уже отслужил год, работал поваром и очень прилично умел из того «ничего», что шло в солдатский котел, сделать что-то удобоваримое. И поскольку КЗ со своим настырным детдомовским характером частенько проводил выходные дни на кухне, отрабатывая очередной наряд, Сява вдоволь поизмывался над «молодым». До тех пор, пока КЗ не заволок его в кладовку и не отметелил по старому методу сиротского дома, так чтобы не оставалось следов. С тех пор Сява притих и если и пытался пакостить, то по-мелкому. На что, после детдомовских университетов, КЗ было глубоко начхать.
После армии КЗ удачно раскрутился, организовав дешевую столовку, но с нормальной едой, без всяких там биг-маков и прочих гамбургеров. Тем более что к пище КЗ относился трепетно и халтуры не терпел. Народ идею оценил, и дело пошло. КЗ открыл еще одну и собирался открывать третью, но никак не мог подобрать толкового «шефа», вот тут-то и подвернулся прозябающий Сява. КЗ поморщился, представив перспективы общения, но сроки горели, а готовил Сява выше всяких похвал. Так что у новой столовой на Якиманке появился новоиспеченный глава. Впрочем, по большей части чисто номинальный.
КЗ вздохнул:
— Ладно, я уже поел. — И, поднявшись из-за стола, бросил: — Прибери, второго не буду.
Лох был действительно лох. По всем направлениям. Таких только в комедии снимать, в роли гнилого интеллигента. КЗ с трудом уловил, о чем речь, среди всяких там «извините», «с вашего позволения», «благодарю покорно» и прочей дребедени. Смешно. Как старшина к каждому нормальному слову матерное прицеплял, так этот свои завиточки. Только у старшины не в пример понятней выходило. КЗ почувствовал, что ни черта не понял, и поднял ладонь:
— Стоп.
Лох замолчал.
— Кто вам рекомендовал обратиться ко мне?
— Простите? — Дядечка вопросительно наклонился к нему.
КЗ мысленно выругался.
— Ну кто вам обо мне рассказал? (И дай бог ему в ближайшее время пребывать подальше отсюда.)
— О-о. Я прошу прощения, к моему великому сожалению, я не счел возможным…
— Тпру-у, — заорал КЗ. — Имя.
Дядечка запнулся и замолчал, потом прокашлялся и как-то с надрывом произнес:
— Сергеева Таточ… простите, Наталья Петровна.
— Кто? — не понял КЗ.
— Ну если я не оши… — Дядечка увидел, что КЗ багровеет, и исправился: — То есть она сказала, что вы знаете ее как Янтарную Натали.
— Так. — КЗ поднялся с диванчика. — Посидите тут, я сейчас.
Натали была дома, плескалась в ванной, причем, учитывая ее бешеную популярность в определенных кругах, как ни странно, одна.
— Привет, женщина, — поприветствовал ее КЗ. — Ну, колись, что за лоха ты мне удружила.
— Ай, Ванечка, эти твои детдомовские манеры, — фыркнула Натали.
Любому другому или даже другой за подобную фразу КЗ пасть бы порвал, но Натали была своей, в одних стенах росли.
— Я серьезно, что за тип, откуда и что ему надо?
— Завлаб мой бывший. Ну когда тебя в армию забрали, меня пробирки мыть устроили. Дядька золото, но фуфло фуфлом, любая сволочь на нем катается да еще и покрикивает.
— А я-то тут при чем?
— Трагедия у него, Ваня, дочка пропала.
— Ну так пусть в милицию идет или к этим, детективам частным.
— Не все так просто. Ей шестнадцать. Был какой-то конкурс, и она вошла в пятерку лучших, сказали, что финал будет где-то в Европе или Азии, в общем, за границей. Она уехала — и с концами. Они три месяца ждали, потом забеспокоились, пошли в милицию. А потом оказалось, что никакого конкурса вроде как и не было, фирмы-организатора в природе не существует и за границу она тоже не выезжала.
КЗ задумчиво пожевал губами:
— Если это то, о чем я думаю, то я в это не полезу. Я тут от сраного рэкета еле отбиваюсь, а ты мне предлагаешь оч-чень крутым ребятам на мозоль наступить.
В трубке молчали.
— Ну, чего молчишь, русалка?
— Помоги ему, Ванечка.
— Ты понимаешь, о чем просишь?
— Все я понимаю, только если за всю доброту и безответность жизнь его так наградит и помощи он ни от кого не дождется, значит, все вокруг подонки, и мы с тобой в том числе. Юродивый он, понимаешь? Не от мира сего. А на Руси исстари юродивых жалели.
