Апрель 1814 года
Корнуолл, Англия
Всего несколько ярдов, — сказала себе Лили Бейнбридж. — Еще совсем чуть-чуть, и я буду спасена. Я буду свободна.
Ледяная волна ударила прямо в лицо. Хватая ртом воздух, она кое-как продвигалась вперед, гребок за гребком, сражаясь с безжалостным сопротивлением бурного, беснующегося моря. В низком сером небе над ней снова вспыхнула молния, хлесткие потоки дождя жалили кожу подобно уколам крошечных иголок.
Дрожащими от напряжения руками она упорно разгребала волны, выбросив из головы все мысли о неудобствах, понимая, что выбор у нее невелик: либо плыть, либо утонуть. А несмотря на прощальную записку, оставленную дома в спальне, она не собиралась умирать, во всяком случае, не сегодня.
Многие назвали бы это чистой воды безумием — пуститься по морю вплавь в грозу, но она знала, что, невзирая на опасность, должна действовать без страха или колебаний. Задержка означала бы брак со сквайром Эдгаром Фейлором, а, как Лили сказала своему отчиму, она скорее умрет, чем свяжет свою жизнь с таким презренным негодяем. Но отчиму плевать на ее желания, поскольку ее брак с Фейлором принес бы ему выгодный деловой альянс.
Замедлив движение, она окинула взглядом изрезанную береговую линию и волны, которые с грохотом ударялись о скалы и отмели. Хотя она почти все двадцать лет своей жизни плавала в этих водах, но никогда не делала этого в такую бурю. Все выглядело чужим, пугающим, знакомые места были неузнаваемы из-за тусклого света и бурлящего, вспенивающегося прибоя.
Быстро перебирая ногами, она боролась с облепляющим ноги платьем. Мокрый муслин обвивался вокруг них подобно железным кандалам. Было бы, безусловно, лучше, если б она разделась до рубашки, прежде чем войти в море, но ее «смерть» должна выглядеть убедительной настолько, чтобы отчим не заподозрил правду. Если она выживет и он узнает об этом, то будет рыскать по всей Англии до тех пор, пока не найдет ее.
С колотящимся в груди сердцем она напрягла силы, понимая, что если отдаться на волю волн, то можно быть вынесенной в открытое море. От этой тревожной мысли в горле встал ком, а по уставшим рукам и ногам прокатилась дрожь.
Ее тревога испарилась, когда в поле зрения показался знакомый вид: узкая расщелина, черная как уголь, которая врезается в возвышающиеся скалы, тянущиеся вдоль берега. На невнимательный взгляд расщелина ничем не отличалась от всех остальных морских пещер в этих местах, но Лили знала, что это не так. Именно там оставалась надежда на защиту и спасение.
Энергично работая руками и ногами, она продолжала плыть, раскачиваясь на волнах. Теперь, когда прилив отступил, волны несли ее вперед. На мгновение она испугалась, что может разбиться о скалы, но в последнюю секунду течение изменилось и втянуло ее внутрь мягкой направляющей рукой.
Темнота окутала ее. Подавив мимолетное ощущение потери ориентации, она поплыла вперед, зная, что ей уже нечего бояться. Пещера была когда-то контрабандистским логовом. Ныне же тайное пристанище служило идеальным убежищем для любознательных детей, а теперь вот и для сбежавшей невесты.
Здесь морская вода спокойно плескалась вокруг нее, и она продолжала плыть вперед до тех пор, пока не достигла стены пещеры. Вскоре Лили обнаружили выступ, который подтвердил, что она в нужном месте. Мокрая и дрожащая, она вылезла на его поверхность, затем дала себе пару минут, чтобы отдышаться, прежде чем подняться на ноги. Осторожно ступая, Лили пошла вдоль плавно изгибающейся стены. Пещера, имеющая форму колокола, постепенно расширилась, предлагая островок естественного тепла и сухости. Когда ее нога ударилась о большой твердый предмет, она поняла, что прибыла к конечному пункту своего заплыва.
Стуча зубами, она наклонилась и нащупала деревянную крышку, открывая сундук. Пальцы ее дрожали, отыскивая фонарь, который, она знала, лежит внутри, как и металлический спичечный коробок, аккуратно положенный с одного края. Чиркнула спичка, свет наполнил пространство, таинственно мерцая на шероховатых стенах и низком каменном потолке. Окоченевшая от холода, она сняла с себя одежду, затем достала из сундука большое шерстяное одеяло и завернулась в него.
Благодарение небесам, у нее достало предусмотрительности тайно вынести все эти вещи! После маминой смерти полгода назад она знала, что рано или поздно ей придется бежать из дома, понимала, что, как только закончится период траура, ее отчим, Гордон Чок, скорее всего решит «что-то с ней сделать», как он уже давно грозился.
Поэтому, отправляясь на свои регулярные дневные прогулки, она медленно заполняла контрабандистский сундук всем необходимым, включая деньги, провизию и старый отцовский костюм, который подогнала на себя. Что касается сапог, то ей ничего не оставалось как украсть пару у одного из юных конюхов. Не желая, чтобы парень переживал из-за потери, она тайком оставила ему достаточно монет, чтобы купить новые сапоги. Он потом еще долго ухмылялся над странной кражей и свалившимися неизвестно откуда «дармовыми деньжатами».
Насколько ей было известно, никто, кроме нескольких старых контрабандистов, не ведал об этом убежище, несмотря на процветающий бизнес по контрабанде чая и французского бренди прямо под носом у местных чиновников из акцизного управления. Маловероятно, чтобы ее отчим знал об этих пещерах. Для большинства корнуольцев он по-прежнему — чужак, несмотря на то, что живет здесь уже пять лет, с тех пор как женился на ее матери и поселился в Бейнбридж-Мэноре.
