Мне надо было заранее приготовиться…
– Непонятно только, каким образом.
– Мама должна была обо всем меня предупредить.
– Откуда ей было знать, что тебе предложат к чаю фрукты? И потом, ты, кажется, говорила, что правильно орудовала вилкой.
– Я чувствовала себя такой неуклюжей… Просто ужас какой-то!
– Что на тебя нашло, Сара? Какая-то вилка, фрукты… Господи, окажись я на твоем месте, я бы думала не про всякую чепуху, а о том, какое произвела на них впечатление. Вот что важно!
– Я об этом и толкую. Что она обо мне подумает, раз я не отличаю вилки от лопаты?
– Да выбрось ты это из головы! Лучше расскажи, какой у них дом, вообще все.
– Чудесный, просто чудесный! Ты и представить себе не можешь, Филис!
Сестры сидели на самом краешке кровати, но матрас все равно провисал, и они едва не валились друг на дружку. Они многозначительно переглядывались: одной не терпелось поделиться впечатлениями и поплакаться на унижения, пережитые за воскресным чаем, когда она продемонстрировала отсутствие манер, другой хотелось погреться в лучах славы, выпавшей на долю старшей сестры.
– Стол под красивой скатертью, все в тон, фарфор и прочее, всякие там ножички и вилочки… Ничего, я разобралась, что к чему. – Сара скорчила рожицу, а потом улыбнулась, и от ее улыбки все засияло, словно в грязное окошко заглянул солнечный луч. – Представляешь, они едят не в кухне, а в столовой!
– Потому что дом угловой. Он вдвое просторнее других.
Сара кивнула.
– В гостиной на полу ковер, там тебе и пианино, и стеклянный буфет с фарфором. Видела бы ты всю эту красоту, Филис!
– А наверх ты поднималась?
– Да, она отвела меня наверх, раздеться.
– Догола?
Филис пихнула Сару в плечо, и они разлетелись, как мячики, но тут же снова повалились одна на другую, увлекаемые матрасом.
– Попридержи язык, Филис. – Глаза Сары сияли, она делала над собой усилие, чтобы не рассмеяться. – Так у них принято. Между прочим, у них там туалет со сливом.
– Не может быть!
– Представь себе.
– Наверное, ты вся вымокла?
– Что еще за глупости?
– Никакие не глупости: один раз я села на такой и дернула за цепочку. Ну и окатило же меня!
– Экая ты дурочка, Филис! Сначала надо встать, а уж потом дергать.
– Теперь-то я знаю… Давай дальше. Небось вас оставили в гостиной вдвоем, чтобы вы там миловались?
На сей раз толчок последовал от Сары, да такой сильный, что Филис оказалась на полу. Но уже спустя минуту сестры снова сидели на кровати, обнявшись и раскачиваясь.
Когда они успокоились, лица у обеих были мокры – хохот довел их до слез.
– Вообще-то я не удивилась бы, если бы они именно так и поступили. Он у тебя как будто не из тех, кто тянет резину. Вы встречаетесь всего-навсего три недели, а он уже приглашает тебя к себе домой! Возьми Мэй Коннор: она встречается со своим Гарри Виллисом уже полгода, но он и близко не подпускает ее к матушкиной двери, хотя считается, что у них все на мази.
– Что ты сравниваешь? Просто Гарри не намерен приводить Мэй к себе домой.
Филис поерзала на кровати, задрала ноги и заявила:
– О тебе болтают все соседки. Стоило тебе свернуть за угол, а мамаша Рэтклифф уже тут как тут, говорит матери: «Какая красотка сегодня ваша Сара!» – Филис опять поддела сестру локтем и показала ей язык. – Старая змея только и ждет, чтобы показать клыки. Хочешь знать, что она ляпнула потом?
Девушки посмотрели друг на друга.
– Наверняка я уже слышала все эти гадости.
– Нет, этой ты еще не слыхивала. «Мы теперь одна семья!» Представляешь? – Филис подобрала верхнюю губу, обнажив крупные белые зубы, выпятила подбородок и, удачно подражая виду и говору соседки, прогнусавила: – «Сама знаешь, Энни, из этого все равно не выйдет ничего путного. Слишком мы тут никудышные». Заметь, «мы»! «Мы теперь – одна большая семья». А кто совсем недавно смотрел на нас сверху вниз? «Такие зазнайки, как Хетерингтоны, никогда не принесут в нашу клоаку обручального колечка». Так и заявила.
– Кто говорит об обручальных кольцах? – хрипло, с вызовом проговорила Сара.
– За что купила, за то и продаю. Конечно, она не забыла напомнить, что Хетерингтоны – из нонконформистов. А перед тем, как спохватиться и удрать к своему кипящему чайнику, произвела последний выстрел. «Теперь, – говорит, – у вас на крылечке вечно будет торчать священник».
– Ну ее к черту!
Сара встала и подошла к окну.
Филис, глядя ей спину, молвила:
