Стоял жаркий апрельский вечер – первый по-настоящему жаркий день года. Я въехал в ворота и увидел, что Лоррейн уже вернулась домой. Ее спортивный “порше”, сверкающий бронзовой краской, стоял у гаража. Я поставил в гараж свою машину, потом загнал туда же ее дорогую игрушку.
Закрыл ворота и вошел в дом. То обстоятельство, что машина моей жены стояла у гаража, ничего не значило. Лоррейн могла пойти к соседям или просто сидеть в спальне, с бутылкой и стаканом, набирая свою норму. Звать ее не имело смысла. Если у Лоррейн было плохое настроение – что случалось нередко, – она просто не отзовется. А потом скажет, что не слышала.
Мужчина, закончив работу, обычно стремится домой. За последние несколько лет такое желание появлялось у меня все реже. Сегодня тепло домашнего очага было бы мне очень кстати. Да и немудрено после такого трудного дня.
Лоррейн и я женаты восемь лет. У нас не было детей. Все восемь лет я работал управляющим на фирме ее отца, Э. Дж. Малтона, президента строительной компании “Малтон Корпорейшн” – невысокого бледного мужчины с глазами и ртом, как у рыбы, и голосом, напоминающим звуки валторны. Он принадлежал к тем маленьким мужчинам, в характере которых поразительная глупость сочетается с высокомерной убежденностью в своей непогрешимости.
Откуда было мне знать, что сегодня в моей жизни снова появится Винс Бискэй, который вынырнет из давно забытого прошлого, подобно тигру из мрака джунглей, и принесет мне соблазн огромных денег. Если бы знал, к чему приведет сегодняшний вечер, то уж, наверно, не спешил бы домой. Скорее, не вернулся бы совсем.
Но я, подобно преданному мужу, вошел в этот лишенный радости дом № 118 на Тэйлер-драйв, который подарили нам ко дню свадьбы родители Лоррейн. Она сидела у себя в спальне перед зеркалом в желтом лифчике и прозрачных трусиках, занимаясь маникюром. На столике рядом стоял стакан виски, наполовину выпитый.
– Привет, – увидела меня в зеркале Лоррейн. Я сел на кровать.
– Чем занимаемся?
– Как это – чем занимаемся? Делаю маникюр. Дураку понятно.
– Куда пойдем?
– А куда идти? Ирена готовит ужин.
– Кухня пустая.
– Значит, она пошла в сортир. Она мне не докладывает.
– Хорошо, Лорри, мне все ясно. Ты делаешь маникюр. Ужинаем дома. Как прошел этот радостный день?
– Солнце пекло так, что Мэнди сказала садовнику залить бассейн. Вот только вода оказалась слишком холодной.
Теперь я успел оценить степень ее опьянения. Судя по всему, Лоррейн начала недавно и еще не успела зайти далеко. Стакан на столике был всего лишь третьим или четвертым. Прошло два года после свадьбы, и я заметил, что увлечение спиртным стало у нее превращаться из привычки в проблему. И она упорно отказывалась ее замечать. Проще всего объяснить это тем, что она несчастлива. А поскольку мы женаты, вина ложится на меня.
Четыре года назад, когда стало ясно, что детей у нас не будет, мы решили усыновить малыша. Получили разрешение и оформили массу всяких документов. Но за несколько дней до усыновления Лоррейн напилась до такой степени, что проехала перекресток на красный сигнал светофора и разбила машину. О катастрофе до сих пор напоминает крохотный шрам в уголке ее прелестного рта. Лоррейн лишили водительских прав на год, я заплатил огромный штраф, но самое главное – нас вычеркнули из списков семейных пар, желающих усыновить ребенка. Сказали, что обстановка в семье не благоприятствует воспитанию детей. С тех пор по взаимному молчаливому согласию этот вопрос не возникал.
Я смотрел на свою жену и в который раз поражался – как это ежедневное пьянство не отразилось на ее красоте. Лоррейн была прелестной девушкой и превратилась теперь в удивительно привлекательную женщину. Родители избаловали ее – в неменьшей степени, чем брата, – и она стала несчастным, жадным, ленивым, вспыльчивым и жестоким человеком. Говорить про ее моральные устои не приходилось – они просто отсутствовали. Иногда... в ней проглядывала такая прелесть... такая врожденная доброта... Но это бывало очень редко. Время от времени мне казалось, что мы сможем начать сначала и будем счастливы. Но это только казалось.
Я встал, подошел к ней, поцеловал в душистый затылок и положил ладони на обнаженные плечи. Лоррейн раздраженным жестом сбросила мои руки.
– Я подумал, Лорри, что можно бы...
– Боже мой, неужели тебе недостаточно этой выцветшей Лиз в конторе?
– Ты ведь знаешь, что это неправда. – Я снова сел на кровать. Мне хотелось рассказать жене о том, что случилось сегодня, что у меня отняли единственное, чем я еще мог гордиться.
– Сегодня твой отец нарушил данное мне слово, отстранил меня от руководства строительством на Парк-Террэс и решил сам заняться этим.
– Что в этом необычного?
– Господи, Лорри, постарайся хоть сейчас понять, о чем идет речь. Твой отец обещал, что не будет вмешиваться в строительство жилых домов в этом районе. Мы предполагали возвести на Парк-Террэс целый квартал отличных, удобных и красивых коттеджей. Я не жалел сил, работал, как вол, над этим проектом. Рынок изменился, Лорри. Он перенасыщен. Клиенты ищут не просто жилые дома, а дорогие и комфортабельные жилища. А он внезапно передумал и решил построить еще сотню таких же мрачных и непривлекательных домов, как те, что строились нами за последние годы. Компания потерпит фиаско. Убытки будут огромными. Твой отец – и мы вместе с ним – вылетит в трубу.
