Грязное серое небо висело над головой, как линялая тряпка, словно предупреждая о том, что сегодня не стоит ждать от жизни ничего хорошего. Блеклый рассвет выползал вместе с промозглым туманом из дальнего ущелья.
В груди щемило, как с тяжелого похмелья. И все время казалось: кто-то зовет, хоть никого вокруг не было, да и не могло быть — не то время и не то место.
Сергей Перфилов вздохнул и посмотрел на часы, стоять ему еще целых два часа, а это вечность, и снова оглядел окрестности, хоть прекрасно знал, что ничего не увидит: по ночам возле стен никто не ходил — слишком высока вероятность зацепиться за одну из растяжек, которых вокруг наставлено столько, что гранатами можно обеспечить полк для серьезного боя.
Старая крепость высилась на крутом склоне мрачной горы, как огромный угрюмый великан, прячущий голову в черных облаках.
Вдоль ее высоких стен, сложенных из серого необработанного камня, петляла пыльная дорога, сейчас покрытая темными пятнами росы. Она хорошо просматривалась из бойниц с установленными в них крупнокалиберными пулеметами.
А еще сквозь туман просвечивала река, темной петляющей полоской, уходящая вниз в небольшое селение. В нем всегда можно купить сыр и вяленое мясо со специями, чтобы как-то разнообразить армейский рацион. А еще иногда командир снимал запрет, и тогда солдатам разрешалось выпить немного местного вина из синего винограда, растущего на террасах, окруживших дома.
Село небольшое — десятка полтора домов, сложенных из больших валунов, стены покрыты мелкой каменной крошкой, смешанной с цементом, чтобы не разрушались, что придавало всем зданиям невзрачную бесцветность среди буйной зелени виноградников. Впрочем и жители в нем были такими же бесцветными и неразговорчивыми, к тому же не очень любящими русских ребят. Одно слово — аул!
Селение выглядело уныло и скучно в любое время суток, но благодаря тому, что оно находилось рядом, служить было не так тягостно. Иногда с крепостной стены удавалось увидеть стариков и детей, когда они отправлялись за водой к реке. В ней текла прозрачная ледяная вода, которую даже пить было опасно, так ломило от нее зубы, но деревенский люд там купался, так как никаких других водоемов здесь не имелось.
Девушки тоже ходили к реке регулярно.
Их в селе имелось всего три, остальные существа женского пола либо застыли в детском возрасте, либо давно превратились в старух отвратительного вида. Причем казалось, что переход от ребенка к старухе происходит мгновенно — промежуточное звено отсутствовало. Три девицы были не в счет, они казались случайно забредшими сюда нимфами, особенно когда набирали воду, склонившись в прозрачной чистой воде, весело журчащей на многочисленных перекатах.
Перфилов вздохнул. Если девушки сегодня пойдут к ручью, то все равно не разглядишь из-за тумана. А кое-кто из ребят видел их купающимися в это время…
А его друг Игорь, которому тоже повезло как-то их наблюдать, сказал, что плескаются они всегда обнаженными, поэтому чем-то похожи на купальщиц со старинных картин.
Сергей привалился к стене и прикрыл глаза. Смотреть больше было не на что. С другой стороны стены находился внутренний двор с двумя бронетранспортерами, с короткоствольными пушками направленными на высокие деревянные ворота и несколько одинаковых зданий сложенных из валунов, в которых размещались казармы.
Рота уже год стояла в старинной крепости, которую пару веков назад выстроили абреки для защиты своего селения.
За ней закрепили два блокпоста перекрывающих обычно полупустое шоссе в паре километров отсюда. Служба казалась не тяжелой, скорее однообразной — дежурство на блок посту, небольшой отдых и снова караул уже на крепостных стенах.
Кормили вполне прилично, увольнение давали каждые три дня, правда, всего на пару часов, но этого вполне хватало на то, чтобы поесть в деревне домашней еды, выпить немного вина и пофлиртовать с девушками — как раз с теми тремя, если, конечно, повезет их встретить.
Дальше флирта ни у кого не шло: порядки в селении соблюдались строгие, за девушками всегда присматривал кто-нибудь из многочисленной родни, и если им что-то не нравилось в поведении солдата, то они начинали пронзительно верещать, словно их убивали до тех пор, пока вокруг виновника не собиралось все селение.
Командир драться с местными не разрешал, поэтому приходилось молча уходить, не прощаясь.
Сергей прищурил глаза в надежде, разглядеть хоть что-то в утренней дымке поднимающейся из ущелья, но вновь ничего не увидел и опять прислонился к зубцу крепостной стены. Так и дремал, изредка открывая глаза и оглядывая окрестности. Этому нехитрому способу научился давно и с теперь мог выдержать несколько суток караула без особых проблем, умудряясь при этом замечательно высыпаться.
Разводящий показался на каменных ступенях, когда Перфилов решил, что его уже никогда не сменят, и стал потихоньку злиться — как всегда последние минуты тянулись нестерпимо долго, но когда из люка показалось мрачное лицо сержанта, раздражение мгновенно исчезло.
Сдав пост, а затем и оружие, Сергей поспешил в казарму, устроенную в длинном бараке с плоской крышей, толстые стены которой, как и в селении, были сложены из валунов и мелкого щебня. Они создавали иллюзию прочности и незыблемости, хоть всем было известно, что камень не сможет защитить при серьезном нападении.
