Третьего января ужинать дома не хотелось. Фантомы останков новогоднего стола, возглавляемые стекшим оливье, загнали меня в ресторан.
Возьму что-нибудь легкое и свежее, – думала я, рыгая осетриной. Она потеряла свежесть первой, лежа всю ночь ближе к президенту и демонстрируя ему возросшее благополучие россиян.
В ресторане, полупустом в мирное время, был возмутительный аншлаг. Ни одного свободного места! Ну и жрать здоровы, россияне! Все только из-за столов и опять жрут! Куда лезет то!
– Что это все так оголодали? Даже сесть некуда! – Посетовала я зарумянившейся от бега официантке.
– Ой, это каждый раз так после Нового года! – Притормозила она, закатив глаза, – сами удивляемся. Подождите, пожалуйста. Освободится, я Вас посажу.
– Ну, нет! Я ждать не хочу! Я есть хочу! – Выставила я вперед ногу, как ребенок, которому Дед Мороз зажал подарок.
Официантка развела руками, виновато улыбнувшись.
– Сударыня, не желаете присесть за мой столик? Я один! – Раздался слева мужской голос. Я обернулась. Невысокий приталенный шатен. Рубашка в сине-зеленый цветочек, шелковое кашне, бачки, очки, улыбка.
– Спасибо.… Хочу!
– С наступившим Вас! Давайте познакомимся! Я Михаил. – Слегка поклонился он, садясь.
– И Вас с наступившим! Татьяна.
– Очень приятно! – Произнес он, разглядывая меня.
Румяная официантка на бегу метнула меню, заговорщицки улыбнувшись.
Мужчина продолжал любоваться.
– Михаил! – Сказала я. – Я сейчас закажу еду, а потом буду ее, извиняюсь, есть! Вы так и будете на меня смотреть?
– Если Вас это смущает, я могу смотреть в окно или на потолок, но смотреть на Вас несравнимо приятнее. – Признался он.
– Вы, наверное, художник или фотограф?
– Я и то и другое. И еще я музыкант, инженер, акробат, поэт, – улыбнулся он.
– Экая Вы затейливая натура!
– Вы совершенно правы! Я затейливая натура, и чтобы Вы не мучились угадываньем, я с Вашего позволения расскажу немного о себе, пока приготавливается мое незамысловатое блюдо.
– А что Вы заказали?
– Шницель с картофелем. Это моя любимая еда. Компенсирую собственную затейливость простой пищей.
– Логично! – Заметила я. – Внимательно слушаю Ваш рассказ о вас!
– Внимательно рассказываю! – Приосанился Михаил, пробарабанив вступление пальцами по столу. – Я занимаюсь конструированием чего-то очень интересного типа роботов и управляю производством, с удовольствием занимаюсь музыкой, играю в оркестре, провожу время с маленьким сыном, ему семь лет. Мы играем, ломаем и потом чиним игрушки. В беседе люблю играть словами, подсмеиваясь над собой и окружающими, ценю быструю реакцию, глубину ассоциаций и широту взглядов. Ценю и навожу порядок, удобство, организованность и комфорт. В недалеком еще прошлом был с головой вовлечен в КСП, это клуб самодеятельной песни. Не знаю, застали ли Вы такую организацию. Также занимался водным туризмом. Несмотря на это, тяготел к проявлению аристократизма и перфекционизма, впрочем, все это без фанатизма, но до сих пор. Я разведен, но не пропало желание заботиться не только о детях, но и о взрослом, конечно же, женщине, конечно же – единственной и неповторимой. В душе я нежный и ласковый, и еще очень добрый. Иногда это прорывается наружу. Вот как сейчас.… Теперь Ваш ход, Татьяна! Кто Вы?
– Возьму? – Схватил наш третий стул мужчина с блестящей лысиной.
Мы не успели ответить, как его лысина уже отсвечивала за соседним столом, продолжаясь грушей фигуры в корзине похищенного стула.
Михаил красноречиво-осуждающе глянул в сторону неприятеля, но промолчал.
– Так кто Вы? – Повторил он вопрос.
– Наверное, не смогу представить себя таким же емким рассказом. Вот так, сейчас и здесь. Видимо, больше закрыта. И мне еще не все понятно про вас! Почему Вы не упомянули о стихотворчестве? Вы же сказали, что поэт. Ваше шелковое кашне говорит именно об этом. Или вы непризнанный поэт? Три «н» в слове «непризнанный» по-моему, априори не дает никаких шансов.
– Мое кашне? – Тронул он шею, – ну да, конечно. Казанова еще так ходил. Специально, чтобы создать зацепку для невинных девичьих глаз. А еще коты ходят, подняв хвост трубой. И они тоже делают это специально. Количество «н» при определении поэта зависит от степени его непризнанности, так что допустимы различные варианты. И если Вы не хотите рассказывать о себе сейчас и здесь, придется подобрать для Вас другую обстановку. Какую Вы предпочитаете?
– Ловко Вы выруливаете, Михаил! Чувствуется хвост трубой! Предпочитаю, чтобы во время рассказа лысые невоспитанные люди не выносили мебель.
– Ваш салат и ваша дорадо! – Официантка на лету, словно бомбардировщик, сбросила часть груза мне, направляясь к неприятелю в нашем стуле.
– Мало того, что стул упер, его еще и кормят вперед! – Проворчала я.
– Оставьте его, – поморщился Михаил. – Это гегемон, они не бывают другими. Простота, которая хуже воровства. Давайте о нас. Я желаю, чтобы мы еще повидались и пообщались. Только просто и доверительно, без лишней игры. Даже Вам это не нужно, право!
