I
Проснувшись, Павел долго не мог сообразить, почему солнце светит ему прямо в глаза. В квартире с окнами на запад оно являлось обычно только вечером.
— Идиотизм какой-то, — подумал он, — и так глаза не открыть, а тут еще эта дура светит.
Почему собственно, дура, когда солнце всегда в среднем роде, Павел разбираться не стал, скинул с себя одеяло, резко сел на край дивана и тряхнул головой.
Постепенно в сознании проявлялись картинки прошлого дня: товарищ какой-то случайный, дешевый ресторанчик на набережной, водка, закуски, пьяные поцелуи и клятвы в дружбе до гроба на протяжении всей ночи.
— А-а! — восторженно хлопнув себя по лбу, сообразил Павел. — Спать-то я утром лег, ишак безмозглый! А сейчас вечер, вот и солнце палит. Скотина я с ранними признаками склероза!
Он засунул ноги в тапочки и, набросив халат, запрыгал по комнате, размахивая руками.
— Я маленькая тучка, я вовсе не медведь… — напевал он песенку из популярного мультфильма, пытаясь повыше подпрыгнуть и нанести невидимому противнику один из ударов каратэ.
При этом маленькая тучка зацепилась соскочившим тапком за поручень дивана и с малоцензурным, да что там, просто матерным воплем рухнула на палас во весь рост.
Потирая ушибленное бедро и проклиная тот день, когда он дал себе слово по утрам делать гимнастику, Павел отправился в ванную, где под ледяным душем пришел наконец к полной ясности и вполне бодрому самочувствию.
Оставалось только побриться и позавтракать, то есть поужинать, впрочем, неважно, главное — чтобы в желудке не урчало.
Павел поставил кофе и включил телевизор. Когда кто-то треплется рядом, пусть не с тобой даже, все не так одиноко.
По телевизору шла воскресная развлекательная программа с участием знаменитого ведущего, придумавшего в свое время гениальную новинку. Суть этой новинки была следующей: суперкомпьютер, одному ему известным пасьянсом, так раскладывал всех живущих на земле людей, предварительно заложенных в его электронную память, что раз в году один человек становился центром всего пасьянса и, соответственно, объявлялся Самым Счастливым Человеком Года.
Эта телепередача велась на всех языках мира, имела аудиторию в несколько миллиардов человек и пользовалась невероятной популярностью.
Павел включил телевизор как раз в тот самый момент, когда на экране шла расшифровка уже выявленного обладателя сногсшибательного титула.
«А ведь какому-нибудь козлу сейчас крупно повезет», — подумал Павел, с ненавистью глядя на мерцающие буквы.
Он так и не успел дать себе отчет в том, почему, собственно, он глядел в этот раз на экран с ненавистью. Раньше подобного он за собой не замечал, а не успел по той простой причине, что на экране появилось знакомое до боли слово:
— Россия.
Это было неожиданно. До сих пор на родине Павла не было еще ни одного Самого Счастливого Человека.
«Мало того что козлу повезет, — продолжал размышлять он, — так этот козел вдобавок наш, отечественный».
— Москва, — засветилось на экране.
Павел крякнул:
— Ну уж это совсем. Козел отечественный, да еще и односельчанин.
На экране вспухло сияющее лицо ведущего и, прошевелив губами какую-то ерунду, вероятно, о невероятной торжественности момента, растаяло в золотом дыме, из которого, медленно нарастая, становясь все крупнее и крупнее, выползали два слова, пока наконец не заполнили весь экран:
— Павел Бабиков!
— Мать твою… — прошептал Павел. — Да это ж я…
Он тупо смотрел на собственные инициалы, беззвучно улыбался вновь появившемуся на экране ведущему, а на плите, шипя и скворча, словно сердясь на своего непутевого хозяина, пенился давным-давно убежавший кофе.
II
— Вот это да! — Павел, как был, в халате, расхаживал по квартире, размахивая руками, изредка останавливаясь у зеркала, чтобы улыбнуться точно такому же типу в халате, с таким же улыбающимся лицом. — Вот это да! Я, Павел Бабиков, — Самый Счастливый Человек Года. Вот это да!
Неизвестно сколько еще продолжалось бы это хождение, сопровождаемое весьма однообразными, надо сказать, восклицаниями, если бы не затрезвонил дверной звонок.
— Кто там? — спросил Павел, пытаясь разглядеть незваного гостя сквозь тусклый глазок, заляпанный розовой краской еще в прошлом году, во время косметического ремонта дома.
— Здесь проживает Павел Бабиков? — вопросил за дверью приятный баритон, в котором одновременно слышались бесконечная самоуверенность и беспредельное уважение к незримому абоненту.
— Да, здесь. А кто его спрашивает?
— Телевидение, дорогой Павел, телевидение! — внушительно продолжил голос. — Народы мира желают лицезреть Самого Счастливого Человека Года.
Павел открыл дверь и в коридоре возник популярный московский тележурналист, вслед за которым вошли еще несколько человек с камерами, осветительными приборами и сияющими физиономиями.
— Господа, я не брит, — опомнился Павел. — Да и переодеться надо.
— Ничего не надо, — оборвал телевизионщик. — Вся прелесть именно в том и заключается, что вы нас не ждали. Это здорово! Вы еще не отошли от шока, вас переполняют незнакомые доселе чувства, и народы мира будут счастливы вместе с вами, увидев, что вы, обычный рядовой труженик нашей страны, стали Самым Счастливым Человеком Года. Это гениально!