Беседа в «Привале рыболова» вертелась вокруг искусства, и кто-то спросил, стоит ли смотреть фильм «Прекрасная Вера, или Превратности судьбы», который шел в «Нежных грезах».
— Конечно, стоит, — сказала мисс Постлвейт, наша милая и бойкая барменша, посещавшая все премьеры. — Там сумасшедший профессор хочет превратить одну девицу в краба.
— Превратить в краба? — удивились мы.
— Да. Он собрал кучу крабов, растолок, выварил какой-то гормон и собирался впрыснуть ей в спинной мозг, но тут ворвался Джек Фробишер. Сами понимаете! Ее зовут Вера Далримпл.
— А зачем он…
— Ну, кто захочет, чтобы любимую девушку превратили в краба!
— Нет, профессор. Зачем он это все затеял?
— Рассердился на нее за что-то.
Мы подумали и решили, что это вполне возможно. Но один из нас покачал головой.
— Ерунда, — сказал он. — Такого не бывает.
— Простите, — вмешался другой, и мы заметили, что с нами — сам мистер Маллинер.
— Простите, что вмешиваюсь, — продолжал он, — но я случайно услышал вашу беседу и понял так, что вы, вот вы, затронули весьма близкую мне тему: что в жизни бывает, чего — не бывает. Как можем мы, с нашим скудным опытом, судить об этом? Возможно, сейчас тысячи женщин превращаются в крабов. Еще раз простите мой пыл, но я немало пострадал от нынешнего скепсиса. Есть даже люди, которые не верят рассказу о моем брате Уилфриде всего лишь потому, что он не укладывается в рамки обыденной жизни.
От волнения мистер Маллинер спросил горячего виски с лимоном.
— А что случилось с вашим братом? — осведомились мы.
— Он превратился в краба?
— Нет, — отвечал мистер Маллинер, глядя на нас честными голубыми глазами. — Нет, не превратился. Я мог бы сказать: «Да, именно», но как-то привык говорить одну только правду.
Уилфрид (сказал мистер Маллинер) — самый умный в нашей семье. Еще в детстве он возился со всякой химией, а в университете отдавал все свое время исследованиям. Тем самым, совсем молодой, он обрел известность как изобретатель прославленных «Чудес Маллинера». Этот общий термин включает крем «Жгучий цыган», лосьон «Горный снег» и многое другое, как парфюмерного, так и лечебного характера.
Конечно, человек он был занятой, и настолько, что, несмотря на очарование, присущее всем Маллинерам, достиг четвертого десятка, ни разу не влюбившись. Помню, он говорил, что у него просто нет на это времени.
Но всех нас, рано или поздно, настигает любовь, а сильных, сосредоточенных людей она поистине поражает. Уехав ненадолго отдохнуть в Канны, он встретил Анджелу Пардью и пал ее жертвой.
Позже он признавался, что привлек его прежде всего замечательный загар. То же самое сказал он и ей, делая предложение, поскольку она, в своей девичьей манере, спросила: «А за что ты меня полюбил?»
— Ах, — заметила она, узнав ответ, — загар так быстро сходит! Если бы я знала, как его сохранить…
— Попробуй крем «Жгучий цыган», — отвечал ей Уилфрид.
— Выпускают два вида коробок — маленькие (полкроны) и большие (7 шиллингов 6 пенсов). В большой — в три с половиной раза больше. Наносить особой губочкой, перед сном.
— Он правда хороший? — проверила Анджела.
— Я его изобрел, — просто ответил Уилфрид. Анджела благоговейно посмотрела на него.
— Какой ты умный! — вскричала она. — Но все равно опекун рассердится.
— Почему?
— Я получила огромное наследство, и он хочет выдать меня за своего сына.
— Ах, — сказал мой дядя, — же ман фиш![1]
Однако через несколько дней после возвращения в Лондон (Анджела уехала раньше), он получил возможность проверить эти слова. Когда он размышлял над тем, как вылечить сап у канареек, ему принесли чью-то карточку.
— «Сэр Джаспер Ффинч-Ффароумер, баронет», — прочитал он и сказал: — Попросите его войти.
Вошел очень толстый розовый человек того типа, какому полагается быть веселым; однако он им не был.
— Сэр Джаспер Финч-Фароумер? — осведомился Уилфрид.
— Ффинч-Ффароумер, — поправил чуткий посетитель.
— А, ясно! Через два «ф».
— Всего их четыре.
— Чему я обязан?..
— Тому, что я — опекун Анджелы Пардью!
— Виски? Вина?
— Спасибо, нет. Я не пью. Заметил, что от вина толстею. Кроме того, я не ем картошки, масла, супов… Простите, я пришел не в гости. Меня послала Анджела.
— Ах! — сказал мой дядя. — Сэр Джаспер, я ее безумно люблю.
— Да? — усомнился баронет. — Тем не менее все кончено.
— Что?
— Все. Она просила передать, что разрывает помолвку. Уилфрид вдумчиво посмотрел на баронета. Он читал много книг, где толстый румяный человек оказывался первостепенным злодеем.
— Вот как? — холодно сказал он. — Я бы предпочел услышать это от нее.
— Она не хочет вас видеть. Да что там, вот письмо. Почерк узнаете?
Уилфрид почерк узнал; содержание не представляло возможности для сомнений; и все же на лице его играла недобрая улыбка.
— Иногда письмо пишут под давлением.
Баронет стал густо-вишневым.
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал.
— Вы намекаете…
— Да.
— Ф-фу!
— Возможно. Кстати, я подозреваю, что фамилии ваши пишутся через одно «ф».
Пораженный в самое сердце, баронет повернулся и вышел.
Великий ученый, мой дядя был и человеком дела. Как только посетитель ушел, он кинулся в клуб «Пробирка» и узнал из справочника, что зловещий опекун живет в Ффинчхолле (Йоркшир). Отсюда он вывел, что именно там томится Анджела.
