Все в руках человека, а человек в руках женщины.
Александр Фюрстенберг
Последовавшая за днем печальных сюрпризов ночь выдалась бессонной. Грустные мысли ни на мгновение не оставляли светлую голову Вероники Ветровой и упорно гнали от нее покой и сон. После случившегося о покое теперь можно было только мечтать. Как и о сне, прекрасном, заманчивом, обманывающем и несбыточным. Сне о сказочном принце, который погарцевал на белом коне возле нее, и ускакал в неизвестном направлении, бросив прощальное «Прости». Впрочем, мечтать Веронике больше не хотелось. Всю ночь она только и делала, что всхлипывала в подушку, ругала свою доверчивость, инфантильность, обещала себе исправиться и стать настоящей стервой.
Уснула Вероника под утро, когда дворники вместе с первыми трамваями нарушили звенящую тишину большого города. Но отоспаться ей так и не удалось.
Взбудораживший все ее естество запах только что сваренного кофе ворвался стремительно, словно звонок будильника, и заставил открыть сонные глаза.
— Мама? — предположила Вероника и вздохнула.
Нет, не мама. Поплакать на родном плече не удастся. Родители в очередной раз уехали отдыхать в свой любимый Египет, оставив родное двадцатисемилетнее чадо на произвол судьбы. И судьба над ней жестоко посмеялась. Владик Ковалев, ради которого она осталась торчать в душном смоге, бросил Веронику, сбежав от нее навеки.
— Владик?
Разумеется, не он, как бы этого не хотелось. Ключи от квартиры подлец и негодяй Ковалев предусмотрительно оставил на тумбочке в коридоре.
Вероника привстала на локте и принюхалась к аромату. Сомнения моментально отпали, ей не снилось, на кухне кто-то действительно варил кофе.
— Домовой, — вздохнула девушка, соскочила с постели и натянула на худенькое тело майку. — Только этого мне сейчас не хватает! Глюки на нервной почве. Где ты, глюк?
И она поплелась туда, откуда исходил призывный аромат.
На кухне никого не было. Из живых существ, естественно. Впрочем, Веронике показалось это противоестественным потому, что турка, стоявшая на газу, действительно варила кофе, на столе его дожидались приготовленные чашки, а рядом с ними дымила ментоловая сигарета. Обычный утренний набор.
— Глюк, — утвердилась в своих предположениях Вероника и бессильно опустилась на табурет. — Или домовой. Эй, ты, Нафаня! Или как там тебя? Вылезь, покурим вместе.
— Сама ты Нафаня, — послышался возле нее голос, — и куришь всякую гадость.
Вероника Ветрова обомлела от страшной мысли — она ослепла от горя! Выплакала все глаза из-за подлеца и негодяя… Но чашки-то она видит! Она ослепла выборочно, так бывает с памятью. А у нее вот случилось со зрением. На всякий случай еще раз протерла глаза. Подействовало. Вскоре появились смутные очертания незнакомки, которая принялась разливать кофе по чашкам.
— Я сошла с ума, — улыбнулась ей Вероника. — Я знаю, такое бывает, когда бросают…
— Глупости, такого не бывает, — усмехнулась незнакомка и уселась на соседний табурет. — У тебя в холодильнике мышь повесилась.
— А, — отмахнулась Вероника, — я не завтракаю. Все равно без толку. Поправляется только талия, а грудь так и остается с первым размером.
Она достала из пачки сигарету и поискала зажигалку. Незнакомка перехватила ее взгляд, потянулась к сигарете красивой, узкой рукой и щелкнула рядом с ней длинными пальцами с ярко алым маникюром, высекая из них искры.
— Ну, ты даешь, — и Вероника с блаженством затянулась.
— Это ты даешь, — незнакомка взяла свою недокуренную сигарету. — Из-за тебя я едва не разочаровалась во всем человечестве! Кто такой Влад? Я не знаю ни одного мужчину, по которому можно было так страдать.
— Кто такой Влад? — задумалась Вероника.
Незнакомка не казалась ей больше фантомом. Приятная девица с интеллигентными манерами. Кофе ей сварила, успокоить пытается. Может быть, она и глюк, но очень славный. Правда, иметь такую подругу Ветрова отказалась бы. Высокая, изящная девица с волосами цвета синей ночи, с громадными черными глазами, тонким носом, пухлыми розовыми губами и ослепительно белой кожей не пользовалась ни граммом косметики, и являла собой совершенство. Мимо такой красоты спокойно не пройдет ни один мужик, на ее фоне любая подруга будет выглядеть бледной простушкой. Конечно, можно облачиться, как и она, в короткую черную юбку, ажурную блузку с сексапильным вырезом, напялить прозрачные чулки со швом сзади, обуть умопомрачительные красные шпильки, но не будет никакой гарантии, что не перепутают с ночной бабочкой. Эта же дева носит разбитной прикид, словно он ее вторая кожа.
Нет, Ветровой не нужна подруга-само-совершенство.
Она и так осталась как старуха у разбитого корыта. Ей нужен друг, которому можно излить душу, рассказать, кто такой Влад Ковалев и заклеймить его позором. Еще лучше придумать парочку способов, как ему отомстить. Раз уж решила становиться стервой, так придется не только слезы лить, а действовать безжалостно. Он-то ее нисколечко не пожалел!
— Влад полный придурок, — обиженно выдохнула Вероника.
— Хо! — обрадовалась незнакомка, — я буду иметь с тобой дело, девочка.
— Правда? — без всякого энтузиазма поинтересовалась Вероника. — А кто ты, собственно, такая?
