Англия, эпоха регентства, около 1816-18 годов
— О Господи! — воскликнул Джоэл Уильям Уиткомб, отставной майор полка королевских гусар. — Неужели эта вражда никогда не кончится?
— Похоже, что нет, сэр, — ответил адвокат. — И кажется, я правильно действовал, предупредив вас о том, что замышляет на этот раз лорд Сеймур.
Майор все это время энергично шагал туда-сюда по своей роскошной библиотеке. Затем он остановился у окна, из которого открывался изумительный вид на обширный парк. Листва на деревьях и кустах была по-прежнему густая и зеленая, хотя уже приближалась осень. Но майор будто не замечал этой красоты.
— Вы действовали правильно, мистер Мейсон. Чего не могу сказать о кузене моего отца. Вы не знаете случайно, как можно его остановить?
— К сожалению, сэр, у меня на этот счет нет ни малейших соображений.
Персиваль Мейсон беспокойно пошевелился в красном кожаном кресле, скрестив костлявые ноги. Он бы хотел посоветовать что-нибудь дельное, найти такое решение, которое могло бы устроить его нового клиента, и вернуть улыбку его рассерженному лицу. С тех пор, как Лайам вернулся с войны, он, казалось, забыл, как улыбаться.
Молодому человеку исполнился тридцать один год. Все это время адвокат работал у Эдгара Уиткомба и видел, как Лайам постепенно взрослел. На его глазах Лайам из веселого озорного мальчишки вырос в очаровательного юношу. Прошло время, и юноша этот стал смелым молодым мужчиной, за которым охотились многие леди, и которого уважали его друзья по военной службе.
Мистер Мейсон изучающе посмотрел на мужчину, который стоял сейчас у окна. У адвоката было такое впечатление, будто Лайам, которого он хорошо знал, не существовал вовсе, а вместо него у окна стоит мужчина, на чьи плечи свалилась непомерная ноша.
Да и кто бы мог удивляться таким разительным переменам? Уж очень много всего приключилось с Лайамом Уиткомбом за последнее время. Он вернулся домой после битвы при Тулузе, тяжело раненный, и узнал, что Эдгар Уиткомб скончался от болезни. И, взяв на себя дела отца, Лайам сразу стал мишенью для нападок их родственника.
— Я просто понятия не имею, что можно придумать, майор.
— Естественно, что вы понятия не имеете! Кому бы в голову могло прийти, что эта вражда будет передаваться из рода в род?
— Конечно, я не совсем уверен, майор, но мне кажется, что такое отношение Лорда Сеймура вряд ли связано с особой любовью вашего деда к своему младшему внуку. Или с богатством вашего отца. Хотя почему его светлость недолюбливал своего кузена, я понять не могу. Тем более после того, как мистер Эдгар пожертвовал столь большую сумму, чтобы заплатить долги лорда Сеймура.
— Я думал, — продолжал он, — что смерть вашего отца положит конец этой вражде. Очевидно, я ошибался в своих предположениях. Мне и не снилось, что лорд Сеймур, потеряв объект своей ненависти, обрушит ее на следующее поколение. Но если бы такая мысль и пришла мне в голову, я просто не знаю, что можно посоветовать в создавшейся ситуации. Как можно что-либо запретить мужчине, если он решил обзавестись новой женой? Да еще такой женой!
Майор сжал за спиной свои руки с длинными пальцами, как будто хотел обуздать их. Адвокат забеспокоился: уж не задумал ли молодой человек остановить своего кузена с помощью одних только мускулов? Лайам вполне мог это сделать! Хотя ему и требовался отдых после полученных в бою ранений, но Лайам Уиткомб был крепкий мужчина, высокий, со стальными мускулами атлета.
Молодой скандинавский бог — так называли его женщины за светлые волосы и яркие голубые глаза. Всегда очаровательный и всегда в прекрасной физической форме, он являлся объектом поклонения всех без исключения молодых дам. Что касается пожилых леди, то его жизнерадостность и богатство отца делали Лайама привлекательным и для них. Лайам считался первым женихом.
Глядя сейчас на его лицо, трудно было различить улыбку или чувство юмора. Но физические силы явно вернулись к Лайаму.
Обретя силы и здоровье, Лайам заново обрел инстинкт, требующий охранять тех, кого он больше всего любил в своей жизни. Адвокат вздрогнул, представив, что может ждать лорда Сеймура.
В комнате было тихо. Молодой человек отвернулся от окна, подошел к столу и сел, уперев локоть в мощное колено. На левой щеке майора был виден тонкий шрам длиной в целых два дюйма — след от удара саблей одного из наполеоновских офицеров, удар, который мог стать для Лайама роковым. Но вообще если бы не этот шрам, то лицо майора можно было бы назвать спокойным, почти мирным.
Мистер Мейсон, возможно, и предположил бы, что гнев его клиента смягчился, но видел огонь, который горел в этих синих глазах. Взгляд молодого человека просто пугал адвоката. Святые небеса! Пожалуй, Мейсону было даже немного жаль лорда Сеймура. Наверное, таким взглядом майор превращал своих подчиненных в дрожащее бланманже.
— Если бы кузен угрожал только мне, я бы еще отмахнулся, — сказал майор. — К сожалению, он угрожает в последнее время моей сестре, и я не могу это так оставить. Мужчина, который смеет обижать юную девушку, должен знать, что он совершает непростительную ошибку. — Скорее всего, не замечая своего непроизвольного жеста, Лайам распахнул темно-зеленый сюртук и потянулся рукой к тому боку, где у него всегда висела сабля. Но сейчас сабли при нем не было. — И для кузена это может быть роковой ошибкой, если он будет продолжать нападки на моих родственников. На этот раз ему придется послушаться, или он дорого заплатит.
