Большая, почти в три метра диаметром и слегка вытянутая сфера внушала сложные чувства. Иногда она казалась красивой, правильно оформленной, безупречной. А иногда вызывала дрожь, словно способна была из всех подряд выкачивать смелость, хотя ребята, которые ее разглядывали, почти сплошь были проверенными, по мнению Ростика, даже отчаянно смелыми.
Сонечка Пушкарева, на правах хозяйки, оставшись на Алюминиевом заводе кем-то вроде главного распорядителя, хотя и не получила назначение командовать всем этим скоплением построек, людей и нелюдей, а также неизвестно куда исчезнувших машин, как будто растаявших в воздухе, попыталась объяснить:
– Я полагаю, что это что-то новое, какой-то новый фактор, с которым мы прежде не сталкивались.
– Или новое проявление старого явления, которое мы уже знаем… Только объяснить не умеем, – добавил вполголоса Перегуда.
– Широв вызывали? – спросил Председатель Дондик, он выглядел донельзя усталым, даже глаза у него оставались полуприкрытыми.
– Вызывали, – бодренько доложил Пестель. – Они тоже ничего определенного сказать не смогли.
– А может… – Перегуда почему-то ежился даже в своем знаменитом, еще с Земли оставшемся, штатском пальто, сером и не слишком плотном, для Полдневья – в самый раз. – Нет, наверное, это чушь…
А ведь весна только-только перевалила за середину, иногда ночами в воздухе кружила обычная для Полдневья снежная крупа, которая куда чаще, чем хотелось бы, заменяла тут нормальный русский снег.
– Ты договаривай, – попросил его Пестель.
– А нельзя ли их попросить, чтобы они в своих книжках что-нибудь прочитали? У них же там целая библиотека, которой, – Перегуда повернулся к Дондику, – прошу это заметить особо, никто всерьез не занимался.
– Зачем так говоришь? – вступил в дискуссию Эдик Сурданян, некогда бывший главой человеческой колонии в Чужом городе, у Широв. Он стал каким-то коротким, но плотным, что часто бывает с мужчинами на Кавказе. Его акцент почти исчез, но иногда проявлялся, или Эдик им немного специально бравировал. – Занимались, многих мы туда возили, даже этих, прозрачных с мечами пробовали… Никто не способен это усвоить и привести в нормальное для размышления состояние.
– Да, – вздохнул Дондик, – один-два человека, какими бы они толковыми ни были, там не справятся. А обученного народа, чтобы всерьез эти таблички каталогизировать, просто понять, по какому принципу тамошняя библиотека организована, у нас, разумеется, не имеется.
Перегуда хмыкнул.
– Получается, что слишком много знаний – то же самое, что полное их отсутствие.
– Делали, что могли… – стал слегка кипятиться Эдик.
Но Перегуда и сам понял, что перегнул палку, поэтому примирительно похлопал его по плечу. Тогда Эдик успокоился. Рост еще раз посмотрел в сферу, которая лежала перед ними, до трети вросшая в крепчайший ширский литой камень, из которого были сделаны на Алюминиевом, казалось, все постройки.
На вид это была немного шероховатая, матово-серая поверхность, не слишком отличная от природных камней, временами в странных бороздках, как бы расписанная любителем орнаментов, временами слегка пупырчатая, как огурец. Там и сям через камень пробивались удивительные, явно металлические жилки, именно что живые стебли, а не арматура для крепости. И еще Ростик почувствовал, что под этой поверхностью происходит какой-то на удивление важный и сложный процесс. Он не брался его даже разгадывать, знал, что ему это не по силам.
Баяпошка неведомым образом поняла, о чем он думает, подошла ближе и попробовала что-то ему передать, то ли какую-то мысль, то ли просто свое ощущение. Но это сейчас мешало, к тому же Ростик не хотел, чтобы она стояла так близко. Лада, как будто он попросил ее вслух, тут же встала у другого его плеча, внутренне отталкивая Баяпошку. Спасибо, вздохнул Ростик, хотя лучше бы этого скрытого соперничества девчонок не было. Но тут уж он сам напортачил, приходилось терпеть.
С корабля, который стоял в Гринозере, так странно названном в честь Роста, он приволок с собой только Ромку и Ладу, но Баяпошка сама как-то появилась через пару дней, тоже прилетела, должно быть. Причем одна, без Квадратного, что было крайне неприятно Ростику, хотя, с другой стороны, и тут он поделать ничего не мог, отношения мужчины и женщины – тайна двоих, в которую прочим вход заказан.
Дондик вдруг осмотрелся, словно бы проснулся, и обратился к незнакомому Ростику пареньку с новенькими лейтенантскими погонами, который сопровождал Председателя в этой поездке и был кем-то более значимым, чем просто пилотом на начальственном антиграве. Незнакомый лейтенант поднял факел повыше, осветив дальнюю стену.
Помещение, где они находились, сразу стало огромным, более угрюмым, пожалуй, даже давящим.
– А что это такое? – Дондик не слишком определенно повел рукой над собой.
– Тут было убежище против возможного налета борыма, – пояснила Сонечка. – Тогда, если вспомнить, мы борым здорово переоценивали, вот и строили, как бомбоубежище. – Она вздохнула, вероятно, что-то личное пришло ей в голову при воспоминании о тех временах. – Потом, когда стало ясно, что борым в эти края почти не доходит, про него забыли. Иногда этот подвал использовали как склад, но тут много грунтовых вод, слишком сыро, техника ржавела, вот и забросили… Даже не заметили, как это выросло.
