Ромка достал из кармана пачку сигарет, нервно защелкал зажигалкой, пытаясь прикурить. Дрожащие пальцы не слушались. Вокруг все плыло как в тумане. Лестничная площадка, исцарапанные надписями стены, щербатые ступеньки, давно немытое окно. Наконец, глубоко затянувшись, он задымил, прищурив глаза от едкого дыма.
– А! А! Суки! – громко вырвалось у него. Опустив голову, закрыл устало глаза, хотелось забыться, отключившись, ни о чем не думать. Сказывалась очередная пьянка и бессонная ночь, проведенная на ногах.
Прошло два месяца, как он вернулся оттуда. Оттуда! Куда все попадают одинаково, а возвращаются по-разному. Кто на своих двоих, кто на костылях, кто в «цинке», упакованном в «деревянный костюм».
Наступление ночных сумерек на Романа действовало как красная тряпка на быка. Он беспокойно бродил по квартире, не находя себе места, словно кошка, собирающаяся окотиться. Каждые полчаса выходил в подъезд на площадку покурить. Присаживался у теплой батареи с банкой из-под кофе для окурков и подолгу дымил, уставившись отсутствующим взглядом в стену. Какая-то давящая тревога неотступно преследовала его. Он возвращался в квартиру; пытался на кухне читать детектив, или, тихо включив магнитофон, чтобы не тревожить родителей, слушал кассеты с песнями Виктора Цоя или группы «Мумий Тролль». Потом вновь срывался, набрасывал куртку и выходил на опустевшие улицы ночного города. Бродил, оставаясь один на один со своими мыслями.
«По ночам орешь во сне, скрипишь зубами, вскакиваешь весь в холодном поту, мерещится всякая дрянь. Выстрелы, разрывы гранат, трупы, горящие «бээмпэшки», окровавленные разодранные бушлаты. Есть у Франсиско Гойи картина «Сон разума рождает чудовищ», вот что-то подобное творится со мной. Мысли и воспоминания о войне преследуют, как свора свирепых гончих псов, как стая мерзких чудовищ. Пытаешься бежать, скрыться, спрятаться, но безуспешно. Настигают и безжалостно рвут на куски. В пору завыть волком.
Первые три дня пролетели быстро. Разговоры, объятия, встречи с родственниками, друзьями. А потом такая навалилась тоска! Такая безысходность. Вдруг так захотелось обратно, что мочи нет. Там была настоящая жизнь. Ты был нужен, на тебя полагались, от тебя многое зависело. Здесь же совершенно другой мир. Чужой мир. Пьяные тусовки, дискотеки, глупый треп, безделье. Будто другая планета. Всё в другом измерении. А там в это время такие же пацаны жизни кладут, каждый день по лезвию ножа ходят. Некоторые из старых приятелей с жиру тут бесятся, пока был в армии, умудрились сесть на иглу, дурачье! Все разговоры только о том, сколько бабок привез, сколько чеченов замочил. От армии одних родители отмазали, другие косят напропалую. Все со справками: кто язвенник, у кого веса не хватает, кто дуется под себя, кто баптист, кто лунатик, твою мать! Боятся армии как черт ладана. Скорее, не оттого, что два года коту под хвост, а из-за «дедовщины». Он, Ромка, эту «дедовщину» видел во всей красе, вдоволь испытал на своей шкуре. Одни «дужки» чего стоят. Это когда «деды» загоняют молодых на койки и заставляют их держаться руками за передние спинки кроватей, а ногами упираться в задние. И так висеть в воздухе. Если устанешь и попытаешься ногу опустить, получишь по полной программе – надраенной до блеска пряжкой по заднице или ногам. Вот так и висишь, пока дебилы не угомонятся. В Чечне тоже без «дедовщины» не обходилось, хотя все, кому не лень, это опровергают. Мол, было боевое братство и все такое. Всякое там было. То без пайка останешься, «деды»-уроды сожрут, или еще что-нибудь похуже отмочат. Но там все-таки побаивались перегнуть палку, потому что можешь в любой момент сорваться да и вмазать из «калашника» по мозгам.
Вчера на автобусной остановке встретился Димка Коротков, однокашник, тоже грязь чеченскую месил и вшей кормил в блиндажах да окопах. И он как неприкаянный. Так же по ночам мучается, не спит. Трясет его всего, когда темень наступает. Нигде пока не работает. С милицией, куда он хотел устроиться на работу, облом. По пьянке угодил в «кутузку». Теперь на учете: в компьютер занесли, в базу данных. Меченый на всю жизнь. В силовые структуры, о которых он так мечтал, дорога наглухо теперь закрыта. А началось с чего? Ночь не спал, утром выпил, чтобы отпустила чертова война, в результате дома конфликт с предками. Психанул, взял сдуру и выбросил с третьего этажа телевизор, что купил на свои «гробовые». Холодильник тоже хотел спустить следом, да поднять было не под силу. Ну, естественно, приехали «менты» и мигом успокоили. Надели наручники и увезли готовенького в свой «обезьянник».
Родители стали упрашивать в дежурке «ментуру», чтобы дела не заводили. Да не тут-то было. Составили протокол – и свободен. Назад дороги нет. Посоветовали, чтобы сын прошел курс реабилитации.
– Да, все они со сдвигом. Что «афганцы», что эти! – заявил им капитан милиции. – Пьют по-черному. Сплошные с ними проблемы. Никому они не нужны. Только родителям. Поймите, никто заниматься вашими детьми не будет. Ни военкомат, ни городская администрация, никто. Сами ходите, просите, требуйте, лечите.
