Родник пробивает камни
В центре романа Ивана Лазутина «Родник пробивает камни» — рабочая династия Каретниковых, пять поколений которой связаны с Московским заводом имени Владимира Ильича. Автор рассказывает о судьбе молодой девушки Светланы Каретниковой, яркой, одаренной личности, не поступившей после окончания школы в театральный институт и пришедшей на завод, где работали ее отец и дед. В дружном рабочем коллективе формируется характер девушки, определяется ее четкая жизненная позиция.
| Жанр: | Советская классическая проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 178 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1981 |
| Формат: | Полный |
Родник пробивает камни читать онлайн бесплатно
ПРОЛОГ
Несчастье случилось в самый неожиданный момент, когда Саше Коробову, тринадцатилетнему светловолосому мальчугану, нужно было выходить на сцену. Это была предпоследняя, перед прогонами, репетиция спектакля. Стоя за темными кулисами, затаив дыхание, Саша с волнением ждал реплики: «Павлик!.. Павлик!..» Ее произносил слесарь-инструментальщик Владимир Путинцев, исполнявший главную роль в спектакле — краснвгвардейца с завода Михельсона Александра Киреева, который в самый разгар штурма Кремля будет сражен юнкерской пулей.
Но в это время кто-то из рабочих сцены открыл люк. И ведь надумал, когда регулировать тяги поворота круга! Конечно, рабочий не рассчитывал, что через несколько секунд открытый люк окажется на пути Коробова, игравшего в спектакле мальчугана Павлика Андреева, сына кузнеца с завода Михельсона. В баррикадных боях на Остоженке Павлик Андреев вместе со взрослыми красногвардейцами-михельсоновцами дрался с юнкерами, засевшими в Московском Кремле.
Но вот наконец до Саши донесся голос Александра Киреева:
— Павлик!.. Павлик!..
Сжав кулаки, он кинулся из-за темных кулис на сцену…
Но что случилось?.. Почему Павлик так долго не появляется на баррикадах? Почему не видно его выгоревшей на солнце золотистой головенки?
— Павлик!.. Павлик!.. Где ты, черт возьми, застрял?! — Голос режиссера Корнея Карповича Брылева, сидевшего за столиком между рядами кресел, гулко раздавался в пустом зале.
Действие спектакля приостановилось. Непривычные к таким грубым «накладкам», самодеятельные артисты застыли на своих местах.
Все ждали команды режиссера.
— Где же он есть, пострел?! Вытолкните его скорее на сцену! — грохотал Брылев, стоя со скрещенными на груди руками посреди зала.
И вдруг в наступившей тишине все услышали слабенький, как писк, голос Саши Коробова:
— Я зде-е-сь… Я провали-и-и-лся…
Из люка Сашу вытащил Владимир Путинцев. Ему помогала суфлерша Серафима Цезаревна, которая знала все ходы и выходы под полом сцены.
Стараясь не причинить мальчишке боли, Владимир осторожно, на руках, пронес его через весь зал, спустился на первый этаж и бережно уложил на жестком диване в кабинете директора. И пока он звонил в «Скорую помощь», Саша смотрел на него глазами, в которых затаилась такая горечь и такая тоска, будто его навсегда разлучали с боевыми друзьями, с кем ему только что предстояло штурмом брать Кремль.
— Володя, как же Павлик-то?.. Как же без него-то?.. А в больнице… — всхлипывал Саша, — ведь там, поди, продержат не день и не два… А скоро «генералка»…
Саша даже мысли не допускал, что вместо него роль Павлика Андреева сможет сыграть кто-нибудь другой.
— Ничего, Сашок, не горюй, подлечишь ногу и будешь играть своего Павлика. Да так, что публика навзрыд заплачет, — успокаивал юного друга Владимир Путинцев. — У тебя, наверное, даже не перелом, а чепуховая трещинка или просто растяжение связок. У пацанов это быстро проходит. Заживет, как на собачатах.
Саша потихоньку скулил и кулаком вытирал на щеках слезы.
С переломом ноги Сашу Коробова увезли на «Скорой помощи» в больницу.
Брылев был вне себя от ярости. Он метался по сцене, пинал старые, расшатанные и отслужившие свой век стулья и ящики, из которых во время репетиции сооружали «баррикады». Размахивая руками, он чертыхался и настаивал, чтобы пьянчугу рабочего немедленно арестовали и отдали под суд.
— На пятнадцать суток его, мерзавца!.. Чистить общественные сортиры!..
Артисты не расходились. Все участники спектакля собрались на сцене. Никто не лез с советами. Брылева боялись. Он был самым строгим из всех режиссеров, которые прошли через Дом культуры завода за тридцать с лишним лет работы драматического коллектива. Об этом говорили все ветераны сцены, пришедшие в драмкружок еще юнцами, а теперь уже изрядно поседевшие.
Высокий, костистый, с растрепанными, буйными волосами, в которых седина не просто проблескивала серебристой паутиной, а напоминала белые голубиные перья, брошенные в гудрон, Брылев стоял посреди «баррикад» и, потрясая сжатым кулаком, костерил молодого рабочего, который, если бы было можно, готов был в эту минуту провалиться не только под сцену, но и в тартарары.
— Вон отсюда!.. Так и передайте директору — чтобы в Доме культуры не было больше вашей ноги!.. — Последние слова Брылев уже бросал, как подхлесты кнутом, в спину удаляющегося через полутемный зал парня.
Все, кто находился на сцене, молчали. Жалко было Сашу Коробова, жалко было и паренька, рабочего сцены, который с особым усердием играл в спектакле красногвардейца в массовке.
Когда рабочий вышел из зала, Брылев резко повернулся к притихшим «баррикадам»:
— Что же будем делать? Ведь через неделю первые прогоны, а через двадцать дней — генеральная. Премьеру планировали на Восьмое марта. Вы понимаете — я чуть ли не поклялся самому директору и Таранову, что к женскому дню мы подарим работницам завода новый спектакль!.. По цехам уже распределяют билеты… Вы только вдумайтесь: не просто раздают, а распределяют!.. На премьеру придут лучшие люди завода!.. И вдруг… Какой-то шалопай, мамай губастый, срывает все наши планы! Это же неслыханное безобразие!..
