Глава 1
Хлеб пахнет кровью
Боец диверсионного отряда НКВД «Застава» сержант Пётр Чепыгин осторожно постучал в маленькое подслеповатое окошко крайней избы.
– Хто там? – после недолгого молчания отозвался женский голос.
– Свои.
– Какие свои? Свои дома сидят, – снова после паузы проговорила женщина, лицо которой смутно виднелось сквозь заледеневшее стекло.
А дальше всё покатилось как снежный ком. Бесшумно открылась небольшая дверь в воротах, из неё вынырнули двое, одетые налегке, несмотря на мороз. Несколько шагов, отделяющих ворота от окна, они преодолели за секунды. Сержант-пограничник не успел вскинуть автомат «ППШ», висевший на плече. Его сбил толчком широкоплечий, небольшого роста мужик, в котором Пётр узнал полицая волостного участка Тимофея Качуру.
У Качуры была железная хватка. Крючковатые сильные пальцы вцепились в горло пограничнику. Сразу перехватило дыхание, потемнело в глазах. Петро Чепыгин, далеко не новичок в отряде, побывал в переделках, но сейчас, кажется, непростительно зевнул.
«Только не попадайтесь фрицам или полицаям живыми – отряд погубите!» – так инструктировали всех бойцов, уходящих на задание. И вот пограничника, бойца особого отряда НКВД «Застава», пытались скрутить, захватить как языка.
Второй полицай тянул за ремень автомат. Забирай его к чёрту, «ППШ» сейчас не поможет! Из последних сил, чувствуя, что теряет сознание, Пётр выдернул из-за голенища сапога нож и ударил Качуру. Лезвие охотничьего ножа вошло полицаю в ногу выше колена. Качура вскрикнул и ослабил хватку.
Пётр оттолкнул его и едва успел перехватить за руку второго полицая, помоложе, который пытался обрушить на него приклад. Чудес на свете не бывает, и молодой добил бы полузадушенного сержанта. Пуля ударила полицая в грудь, и следом сухо треснул одиночный выстрел «ППШ».
Качура среагировал мгновенно. Вскочил, охнул от боли, шатнулся. Хромая, сумел добежать до ворот и нырнуть в открытую дверь, увернувшись от пуль, пробивших доски. Из заброшенного дома у оврага бежали на помощь товарищу старший сержант Николай Мальцев и двое бойцов.
Из двора, шагах в восьмидесяти, укрывшись за плетнём, открыли огонь начальник волостной полиции Савва Гуженко по кличке Сова и его помощник с ручным пулемётом Дегтярёва. С другого конца небольшой деревушки Озерцы бежали ещё трое полицаев, стреляя на ходу.
Пулемётчик был опытный. Уже со второй очереди он свалил бойца и мог бы положить всю группу Мальцева, но положение спас снайпер Василь Грицевич. Он вложил пулю в плечо пулемётчику, перебив ключицу. «Дегтярёв» с расщепленным прикладом отлетел в сторону, а тяжело раненный полицай ворочался на снегу и просил:
– Савва, перевяжи… помру.
– Потерпи…
Сменив магазин немецкого автомата «МП-40», главный волостной полицай Гуженко снова стрелял, целясь в Николая Мальцева, с которым ему уже приходилось встречаться.
– Сейчас я тебя, сучара!
Но плотный ивовый плетень крошили автоматные очереди, мешая Гуженко хорошо прицелиться. Одна из пуль, выпущенная сержантом Мальцевым, сорвала с головы начальника полиции шапку-кубанку, вырвав клок волос и кожи, и опрокинула Савву на снег.
– Начальника убили! – крикнул кто-то, внося сумятицу.
Полицаи в дальнем конце улицы, прижавшись к избам, не решались бежать дальше и вели торопливую суетную стрельбу из винтовок.
Старший следователь волостной полиции Тимофей Качура был, пожалуй, единственным, кто не терялся. Не обращая внимания на пробитую ножом ногу, бросил в окно гранату и открыл огонь из винтовки. К нему присоседился ещё один полицай, находившийся в доме. Он промедлил и сейчас, навёрстывая упущенное, посылал пулю за пулей.
– Ты чего ждал? – передёргивая затвор, закричал на него Качура. – В штаны со страху наложил?
– Не-е… я вас прикрывал. Слишком быстро всё получилось.
Раненный осколками и оглушённый взрывом, Петро Чепыгин пришёл в себя. Выпустил несколько автоматных очередей по окнам, заставив Качуру и полицая броситься на пол. Оставляя пятна крови на снегу и продолжая стрелять, сумел выбраться из-под огня и добежал до своих.
Николай Мальцев уже понял, что группа угодила в хорошо продуманную засаду. Один боец был убит пулемётной очередью, Чепыгина ранило, а полицаи вели беглый огонь, не жалея патронов.
– Уходим, – коротко приказал старший сержант.
Отход прикрывал снайпер Василь Грицевич. Кое-как донесли на руках до леса тело погибшего товарища и погрузили на сани. Возница подхлестнул лошадь, и группа торопливо зашагала следом. Предстояло сделать круг, чтобы не вывести немцев и полицаев на зимний лагерь отряда.
А в затерянной среди леса малой деревушке Озерцы Савва Гуженко с наскоро перевязанной головой отдавал своим подчинённым торопливые приказы. На площадь перед сельсоветом согнали жителей. В сторону отводили тех, кто подозревался в связях с диверсионным отрядом НКВД и партизанами.
Гуженко, рыжеволосый, широкий в груди и плечах, был хорошо известен в окрестных сёлах. Действовал решительно и безжалостно, не щадя никого. Говорил негромко, словно поучал неразумных детей, но все знали, что словами дело не ограничится.
