Я попал в округ Джаред с вояками через Кулбрик. Воздушное сообщение оставляло желать лучшего, поэтому механизированная часть Имперской Гвардии с явной неохотой доставила меня из столицы в городок Кулбрик, и то сделано это было потому, что комиссар Джареда настоял на этом.
Это был … м-м-м… 223.М41 и я только начал работать самостоятельно. Уже тогда, в самом начале моей карьеры, ко мне относились с примесью страха и подозрения. Инсигния или титул инквизитора, или они оба заставляли разум людей напрягаться. Сейчас мне всё это надоело, но тогда давало мне вульгарное ощущение власти.
С инквизитором Флэймо произошел несчастный случай в виде убийства при переходе через варп шесть месяцев назад и меня направили в качестве местного блюстителя, отвечающего вместо него за феодальные миры, находящиеся под защитой сектора Геликан. В круг моих незавидных обязанностей входила, в основном, работа в качестве местного судьи, мотающегося от планетарной столицы к планетарной столице, рассматривая дела разных бродяг, собираемые местными властями. Большинство этих расследований едва ли касалось дел Ордоса — паники, вызванные суевериями и мелкими разногласиями, хотя один раз я провел восемь недель на Небьюле, работая через клиентуру, что, в конечном итоге, выявило торговлю низкосортными несанкционированными псайкерами.
С Небьюлы я отправился на Игникс — маленький и самый отдаленный феодальный мир колонии, на взгляд самый отсталый. И тут Игникс меня не разочаровал. Маленький, влажный и окруженный ущельями, созданными непрекращающимся дождем и направленными к пенящимся морям, этот мир был административно разделен на графства, каждое по миллиону квадратных километров.
Столица мира называлась Футхольд и она же являлась первым поселение колонистов. Они были шахтерами и геологами, занимающимися единственным выгодным делом на Игниксе. Но недолго местные шахтеры работали по специальности, переспециализировавшись на золотодобытчиков, просеивающих песок на многочисленных быстрых реках планеты. Многие из этих рек волнами несли драгоценную руду — сегодня она есть, а завтра нет. Поколения удачливых старателей строили этот серый город Футхольд. Все полезные ископаемые продавались во внешние миры за твердую валюту, и это место было построено из тех материалов, которые не могли продать. Дома были грязные и мрачные, большинство изготавливалось из рокрита местного производства или кирпичей из обожженной пемзы.
Я каждое утро просыпался в душной гостинице и шел в здание суда разбираться с незаконченными делами. Ни одно из них не заслуживало моего внимания или хотя бы штампа Ордоса. Я занимался этим уже четыре дня, когда началось кудахтанье. Так это называли местные; более уместно было бы назвать это явление сезонными электро-эфирными штормами, побочный эффект смещения орбиты и вращения звезды Ингникса. Такие шторма случались ежегодно и неизменно накрывали северное полушарие цветастым электромагнитным шоу. Небеса озарялись огнями Святого Эльма, ими были усеяны гнезда на крышах, мачты кораблей, и еще страдала вокс-связь. Эфир заполнялся звуками, похожими на сухое злое кудахтанье, что и дало название явлению. Какие-то годы были спокойные, какие-то были плохие.
223-й был плохим годом. Кудахтанье было очень интенсивным; оно не давало совершать любые полеты, даже челноки с поверхности не могли попасть на корабли на орбите. Передачи с и на Игникс были приостановлены, и я застрял тут, как оказалось впоследствии, на три недели. Это всё было в новинку и поначалу даже доставляло удовольствие: мерцающие в небе днем и ночью огни были весьма занятными и переливались такими оттенками, с которыми, клянусь, я не сталкивался с тех пор. Но постоянное противное кудахтанье становилось всё тягостней и мучительней и, вместе с мерзким металлическим потом, вытягивало из меня все запасы отваги. Воздух был спертым и душным, и я устал получать удары током от каждой долбанной железяки, которой я касался. Я прилетел сюда, чтобы понять, почему Флэймо ставил Игникс последним в списке своих посещений.
Разбираясь с делами, я немного скрасил ожидание окончания кудахтанья. Я читал, исследовал и завязывал мимолетные знакомства с путешественниками, в основном это были торговцы, оказавшимися в таком же положении, также живущими в гостинице. Может быть, «дружба» — это сильно сказано. Я с ними пил, болтал, играл в регицид, но не более. Больше всего меня бесило то, что они знали кто я такой. И в первый раз за мою службу я ощутил, что моё тривиальное ощущение власти меня подводит.
Ближе к концу первой недели вынужденного времяпровождения пришло сообщение от комиссара округа Джаред. Так как вокс-связь не работала, то послание привез мотоциклист, пересекший залитые луга и размытые долины округа за одну ночь. Я мог лишь предположить, насколько хорошо заплатил ему комиссар, ибо вид у гонца по приезду был довольно замученный. Администратор Футхольда, старина по имени Вагнер, доставил мне бланк сообщения и подождал, пока я прочитаю его.
