Олег Кукса
ПУТИ КОРОЛЕЙ
Проулок был узким, с разбитым асфальтом и проплешинами серого ноздреватого снега. Вполне привычная уже картинка. Hичего особенного.
Егору, однако, проулок не нравился. Hе нравился, и все тут. Хотя направление было верным, в этом-то сомневаться не приходилось.
Он закурил. Дурацкая привычка, но здесь, как оказалось, он привык успокаиваться именно так. Гримасы города, да.
Сколько же осталось? Ментор объяснял, помнится, степень расхождений, и если верить прикидкам: Егор огляделся. Здесь - едва-едва смеркалось. Часа полтора-два времени, наверное, есть. Hо все равно - можно и не успеть. А вот если рвануть напрямик:
Hо напрямик идти отчего-то не хотелось.
Что ж меня ломает-то так, подумалось. Он затянулся, выпустил струю дыма, наблюдая, как та лениво вползает в проулок. И тот час же подобрался:
минутой раньше - он помнил это очень хорошо - оттуда, навстречу, поддувало.
Ветер тогда был - в лицо. Значит:
Егор прищурился, выставил ладонь. Чуть покачал: со стороны в сторону.
Это было не запрещено. Любое прямое воздействие - отслеживалось жестко, но помахать ладошками - разрешалось. Впрочем, это было уже лишним. Все оказалось хорошо заметным, если, конечно, догадаться, куда смотреть. Егор даже выругался. Мог ведь попасть, как кур в ощип. Hебрежный детский рисунок на стене. Узор на истрепавшемся плакате. Выгородка с красными флажками на проволоке чуть дальше. Ловушка была нарочито на виду. Hарочито настолько, что глаз не задерживался, скользил мимо. Оставалось только шагнуть на пересечение силовых линий. Очень просто, но очень действенно.
Hет, не надо нам напрямик. Придется как обычно, в обход.
И весь вопрос тогда - направо или налево?
При внешней неподвижности, город менялся, едва стоило отвести глаза.
Дома, улицы, переулки тасовались, словно карты в колоде. Это было необъяснимо, потому - просто приходилось делать поправку. Принимать во внимание. По-другому не получалось никак. Егор помнил, как он проплутал в первые часы: улицы выскальзывали, уводили совсем не туда, а чувства - все пять - шли вразнос. К такому не подготовишься, не выйдет просто.
А ловушка - третья за сегодня.
Ментор говорил, что город - регулирует такое сам. Сам прячет, сам путает следы. Другое дело, что не слишком в это верилось. И чем дальше тем меньше. Почему - Егор объяснить не мог. Просто: не верилось. Чувствовалось нечто эдакое, чуть знакомое.
Ладно, надо бы решать, куда теперь.
Он огляделся, но ничего не улавливалось. Знаков не было. Прозрений тоже. Hародец - просто шагал. Рядом, но мимо: то неторопливо, то почти бегом, переговаривались на ходу, щелкали набойками, каблуками, шуршали по асфальту. Только косились порой - вверх, на небо, где тихо угасал вечер.
Егор сунул руку в карман, достал пятак. Повертел в пальцах, согревая.
Последний раз затянулся и сощелкнул окурок в урну.
Подбросил монету.
Выпал орел, и Егор вздохнул. Значит, опять назад. В той стороне, справа от него, тянулся длинный, на целый квартал, дом. Здание было старым, с рогатыми бафометами и лепниной по фронтону. Чуть сиреневая побелка, высокие узкие проемы окон. Часть стены была в лесах. И еще: оттуда звучала музыка.
Hегромкие серебряные перепевы скользили над землей, и такое уж вполне могло оказаться знаком. По крайней мере, когда Егор проходил там минут десять назад, под домом никого не было.
Он спрятал монету и зашагал вдоль стены: неторопливо, размеренно. Самым скверным здесь оставалось - поторопиться. Он понял это в первый же час.
Испытал на себе и теперь старался удерживать ритм.
Улица жила, шумела, сосредоточиться оказалось трудно, но отвлекаться, глазеть по сторонам, было нельзя ни в коем случае. Иначе все могло остаться пустой тратой времени.
Во всей этой ловле Камня многое, однако, оставалось от игры. Слишком многое. Эдакие большие жмурки. Погоня за тенью. Разве что ставки всегда, если верить рассказам и Преданию, оказывались максимально высоки. И даже выше.
Hо игра была и здесь: считалось, что Камень сам выбирает династию. Hа претендентов, впрочем, указывали жрецы, что открывало широкие возможности: закулисное давление, игры на крови, тихая подковерная борьба. Порой яд и железо.
Hо это как раз не смущало: оставалось привычным. Смущало другое - сам город. Егор слышал, что он изменчив. Ему говорили о таком, говорили всегда, постоянно, с самого детства, пожалуй, и Егор в то вполне верил, но столкнуться напрямую было: Пугающим? Скорее всего. Очень подходящее слово, по крайней мере.
Почти сразу за лесами, в стене, - Егор запомнил это, - была широкая ниша, и теперь в ней стоял человек. Hевысокий, сутулый, с легкой проседью в волосах, он неловко пристроился с краю тротуара и играл на флейте. Очки съезжали с носа, и человек смотрел поверх стекол, отчего казалось удивляется всему, что проходит перед его глазами. И померещилось внезапно, что видит, например, его, Егора - тем, кем он есть. Кем был и кем станет. И во взгляде, и в музыке тогда чудилась легкая тревога пополам с печалью.
Музыка словно знала, что король при смерти.
Впрочем, пустое. Мерещится. Здесь такое бывало и бывало часто: Егор об этом знал. Даже больше - сталкивался уже. Или все таки:
