Разумеется, это был я.
Кто еще может похвастаться такой расцветкой шерсти? Не трехполосочной, как у большинства, а четырех — черного, серого, белого и рыжего цветов. Опять же кисточки на ушах, подкрученные так, чтобы закрывать ритуальные шрамы. Любимая безрукавка — черная с красной синусоидальной каймой — рисунком клана.
Проблема была в том, что я совершенно не помнил тех действий, что сейчас показывала запись с камеры слежения. Человек, скажем, сразу решил бы, что кто-то замаскировался под него, надев маску или парик. Нам, швосам, чтоб кем-то прикинуться, пришлось бы клеить шерсть по всему телу или надевать комбинезон — рисунок индивидуален у каждого. А у меня, Свисса, так особенно.
Еще немного поглядев на безобразие, совершаемое мной, я выключил запись, вынул накопитель и положил его в карман безрукавки. Следовало понять две вещи: что со мной и как доложить о нарушении в службе безопасности. Заявлять о том, кто выкрал глимпы, я был еще не готов.
Нереальность происшедшего выбила меня из колеи. Чтобы я, профессиональный охранник, грабил свое место работы, да еще и не помнил об этом — это ж как меня надо было довести! Вариант, что запись была всего лишь компьютерной оживлялкой, я отверг — не могли же глимпы сами собой попасть ко мне в карман.
Вот интересно, я общую сигнализацию тоже отключил? Сработает она, когда я выходить буду, или нет? Судя по профессионализму моих действий, я должен был это учесть и подготовить себе спокойный выход из здания Корпорации.
Так и вышло.
Смена как раз закончилась. Ни слова не сказав сменщику о происшедшем и сумев унять вздыбившуюся шерсть, я вышел, избавился от глимпов в первом же скверике и поспешил домой.
Дома меня ждал видеовызов.
Не переодевшись в домашнее, я нажал кнопку ответа. На меня смотрел человек и мило, как ему казалось, улыбался. Незнакомый, но кого-то напоминающий.
— Молодец! — сказал человек и причмокнул.
— Спасибо, — ответил я, — а что я такого сделал?
— Сама скромность! Я же говорил! — человек отвернулся от экрана, обращаясь к кому-то вне поля видения передающего скана.
— Нет, ну всё-таки?
— Ты чо, забыл о подселении? — человек на экране неприятно округлил и без того круглые глаза и прикрыл рот рукой.
— Каком подселении?
— Тю-ю-ю, ну, точно забыл. Давай вспоминай. Пиво пил? Пил. Договор заключал? Заключал. Мой разум и подселил себе.
— Зачем я это сделал? — тут уж самому впору было распахивать глаза по-человечьему.
— Взаимовыгодный обмен, — человек улыбнулся, хищно обнажив зубы.
— И какую ж выгоду я получил?
— А тебе виднее. Ты, это, думаешь мне с твоим разумом легко пришлось?
— Но ведь подселение запрещено!
— А то! Думаешь, чего мы в трактире договаривались? Заради конспирации, — человек быстро прикрыл левый глаз и тут же его открыл. — Конечно, подселение не в Центре было, а в подпольной конторе. Но ведь тебе, вроде, всё равно было?
Может, когда я пиво пил — тогда и было всё равно. Но сейчас — совсем нет. Мало того, что я своим телом кому-то попользоваться позволил, так еще он противоправные действия совершил, за которые мне теперь пожизненное грозит.
— Так что тебе от меня сейчас надо? — проговорил я с угрозой в голосе.
— Мне? — удивился человек. — Это тебе. Ну, явно не в себе ты. Мы честные партнеры. Что заработал — получи.
Он помахал перед экраном кредитной карточкой, потом засунул ее в приемную щель, набил код передачи, высветившийся на экране, и ввел номер моей карты.
— Успеха! — сказал он излишне громко, нажал ввод и тут же отключился.
Идиот!! Он засветил меня. Две минуты — и мой счет обнулят. А еще через три прибудет наряд безопасников для моего усмирения и препровождения в исправительное учреждение. Одна возможность — смотаться с этой планеты куда подальше.
Обналичив все деньги со своего счета в домашнем банкомате — тоже незаконная операция, но по совокупности — мелочь, я переместился в частный ангар кораблей гиперперехода и немедленно стартовал.
Оставалось решить — куда лететь.
Хороша Бриссовская ярмарка! Веселая! Богатая! От товаров глаза разбегаются. Есть тут и кверги хохлатые, чьи песни без слез не может слушать ни один разумный. И вирды — одеяла живые, которые в холод греют, а в тепло охлаждают. И кристаллы, меняющие цвет свой под настроение владельца. Много всяких разностей здесь, чему даже и названия не знаешь. Спросишь — объяснят доходчиво, покажут, как действует, научат, как применять. Не захочешь, а купишь.
Кого тут только нет! Люди — и с Земли, и из колоний, каждый на свой манер одет. Шурьянки, закутанные так, что еле их разглядишь под живой шевелящейся одеждой. Танланцзы, бесстрастно вышагивающие над всеми могучими богомольими лапами. Крохи, бурхи, гланги, годды, дисфады… И многие другие — всех и не вспомнишь, и не перечислишь. Разные все — в глазах рябит, мелькает.
Шум, крики, свисты и сипения — всяк на своем языке говорит — гул стоит непонятный.
Эх, ярмарка! Каждый будто сам по себе, а скопом — единое существо тысячеголововое, тысячерукое, с щупальцами да клешнями. Лежишь, переваливаешься из стороны в сторону, мерцаешь огнями, живешь, дышишь.
Праздник…
Жаль только, я сюда не для того попал, чтоб товарами любоваться. Ни купить ничего не могу, ни продать. Прячусь здесь — в толпе затеряться проще всего. Потому и лишний на ярмарке. Потому-то и не весело мне.
