Прошлое в настоящем

За тридцать лет работы в милиции мне довелось быть участником раскрытия многих преступлений, участником многих событий, которые волновали наш народ. Сколько характеров привелось мне наблюдать! Я видел людей, которые порывали с преступным миром и становились инженерами, художниками, квалифицированными рабочими. Встречался я и с людьми, жизнь которых прошла стороной. К сожалению, им уже ничем нельзя было помочь.

Я работал вместе со многими боевыми товарищами, друзьями, отменными знатоками своего дела. Мне никогда не забыть их, смелых, находчивых, самоотверженных. Они шли на выполнение заданий с таким же чувством, с каким врач идет на сложнейшую операцию. Я хотел показать близость советской милиции к народу, крепчайшую связь с ним.

Настоящая книга не приключенческая. Это взятые из жизни, правдивые рассказы. Как правило, я называю подлинные фамилии людей, которые стали героями моей книги.

Дождь глухо барабанил по перрону. Люди ютились под вокзальным навесом. Я шел, не обращая внимания на дождь.

Выйдя из вокзала, сел в трамвай. Здесь было душно и тесно. Сквозь вагонную толчею пробирался широкоплечий верзила, остановился, и я увидел, как он распорол карман впереди стоящего человека и с невозмутимым видом стал вынимать кошелек. Я бросился к нему: «Держите вора!» Верзила, отбиваясь, сильно ударил ногой по моей сумке, и из нее потекло молоко.

Вместе с другими свидетелями меня попросили пройти в отделение милиции…

Когда я вышел из милиции на улицу, были уже сумерки. Звон склянок в сумке напомнил мне о разбитой четверти с молоком. Прислонившись к стенке продовольственной палатки, я стал выбрасывать из сумки осколки, отдирая от них прилипшие деревенские лепешки.

Сильный толчок в плечо, и тут же я почувствовал боль в заломленных за спину руках. Я вскрикнул, но мне ответили пронзительные свистки.

«Бандиты», — подумал я и ударил ногой схватившего меня незнакомца. Стараясь нанести второй удар, я повернулся и увидел: передо мной стояли люди в зеленых шинелях, в шлемах «здравствуй и прощай», точь-в-точь такие же, каких я встретил в отделении милиции. Меня приняли за вора.

Так я во второй раз познакомился с работниками милиции.

Остались позади высокие закопченные трубы заводов, старая Яуза, наполовину закованная в гранит, и мост, под которым непрерывно пробегали машины, оглушая прохожих своими разнотонными сигналами. Глядя в окно, я думал о том, что меня ожидает впереди, и даже не заметил, как пролетело время. Поезд остановился у дощатого перрона станции Подольск. Выйдя в город, я пошел по Революционному проспекту. Подольск жил своей обыденной жизнью, ничто не нарушали тишину и спокойствие.

В хорошем настроении, которое меня не покидало с утра, я подошел к городскому отделу милиции. Вынув из кармана полученное в Москве назначение на службу, я предъявил его постовому.

— Второй этаж, направо, — пояснил он.

Постучавшись, я вошел в кабинет. В углу, наклонившись над столом, сидел начальник милиции Лебедев. Он пригласил меня к столу.

— На практику к нам? — спросил Лебедев.

— Так точно, товарищ начальник, — выпалил я.

— Ох уж эти мне практиканты! Учи, учи вас, а выучишь, так прости-прощай. Ну ничего, поживем — увидим.

Пожелав успехов в работе, он посоветовал мне устроиться в общежитии, а завтра явиться на работу.

Меня прикрепили к Ивану Харланичеву — старому опытному работнику.

Однажды, уже поздно вечером, мы сидели с Харланичевым в его кабинете. Нашу беседу прервал телефонный звонок дежурного по отделу Бадосова. Он сообщил: в городе совершено ограбление квартиры.

Мы поехали на место происшествия. Осмотр квартиры не дал никаких результатов.

У подъезда был обнаружен след спортивного велосипеда. Я знал о случаях, когда преступники увозили краденое на велосипедах. Когда-то этим занимался Егоров — давно забытый вор. Он жил в Подольске, но задержать его я не мог. Ведь, кроме следов велосипеда, не было никаких улик. А часы, костюмы.. Но вещи он мог уже сбыть, и обыск не дал бы ничего.

Как ни трудно было ходить по пятам Егорова, но я ходил и наблюдал за ним. Как-то поздно вечером я зашел в чайную. Табачным дымом и водочным перегаром несло из растворенной настежь двери. В углу кто-то сиплым голосом пытался петь, повторяя одну и ту же фразу.

Подозвав официанта, я заказал ужин.

— Офи-ци-ант, ко м-не, — требовал чей-то голос.

— Вам нельзя больше, Иван Петрович, — проговорил официант.

— Какое вам дело, тащи пи-во, и все! Ты думаешь, у меня денег нет? — заикаясь, проговорил он и, сняв с руки часы, швырнул их.

Я поднял часы.

— Зачем такими вещами кидаться? — протягивая часы, сказал я.

Передо мной выросла фигура Егорова. Был как раз самый подходящий случай, чтобы доставить разбуянившегося Егора в отдел милиции.

— Так ты пойдешь? Бросай свою обвиниловку — завтра допишешь!

— Отстань, дай доработать. Этот Егоров — не простая штучка. Тут есть над чем подумать.

Но от Коршакова, жизнерадостного моего друга и товарища по работе в уголовном розыске, отделаться было непросто. Он стоял у открытого окна кабинета, заглядывая через мое плечо в «обвиниловку».