Ранней весной 1713 года русский военный корабль осторожно пробирался вдоль неприветливых берегов Голштинии. Все утро над морем висел туман, и корабль двигался медленно, неся лишь самые необходимые паруса. Но после полудня распогодилось, туман рассеялся, кое-где в просветах туч стали полосами пробиваться лучи солнца. Море покрылось серебристой рябью, у берега стали отчетливо видны желтоватые пятна над отмелями.
Стоявший на высокой корме капитан корабля приказал прибавить парусов, затем вынул из футляра раздвижную зрительную трубу и принялся наблюдать берег. Находившийся возле него лоцман из местных жителей, судя по внешности — рыбак, вопросительно поглядывал то на офицера, то, щуря стариковские, выцветшие глаза, пытался разглядеть песчаные береговые дюны.
— В этих местах хорошо ловится салака, — сказал он на жестком местном наречии — смеси немецкого и датского языков — и вздохнул. — А вот там дальше, за мысом, в устье реки Эйдер, водятся угри. Когда идет рыба, здесь полным-полно чаек. Носятся над самыми мачтами и, чуть зазеваешься, воруют рыбу прямо с лодки.
Капитан опустил трубу, спросил по-немецки:
— Деревни на берегу есть?
Лоцман махнул рукой.
— Никого здесь нет, господин. Теперь никто не может жить в этих местах. Шведы взорвали защитные насыпи, и во время прилива, да и в шторм, море вливается на прибрежные пустоши, и они давно уже превратились в болота.
— Где вход в реку? За этим мысом? — продолжал расспрашивать капитан.
— Да, милостивый господин. Но нам бы следовало обойти еще островок, он немного дальше. Рыбачьи лодки — те идут напрямик между мысом и островом и там дожидаются прилива, чтоб войти в реку.
Капитан внимательно посмотрел на небо, на рваные клочья облаков, на поддуваемый ветром вымпел на мачте. При повороте, если ветер дует в спину, следует соблюдать осторожность, а то корабль на ходу может развернуть кормой вперед.
Лоцман тем временем вглядывался в береговые приметы, повторял вслух, показывая вдаль пальцем:
— Вон сосна без ветвей, а на вершине прибита перекладина. Здесь надо держать к норду. А дальше будет столб с полосами, там снова станем ложиться на ост. Оттуда уже видно устье; оно очень широкое.
Был дан приказ к повороту, и тотчас на мачты по веревочным лестницам полезли матрозы работать на парусах. Корабль медленно отвернул тупой, круглый нос, увенчанный острым клювом, в сторону моря. У бортов забурлило, раза два брызги плеснули на палубу. Теперь корабль шел параллельно мысу. Впереди стал виден каменистый островок, за которым, по словам лоцмана, начинался уже речной фарватер.
И вдруг откуда-то из-за мыса донесся гулкий, как гром, пушечный залп и покатился вдаль по воде. За первым залпом грянул второй, третий… Это было так неожиданно, что оба, и капитан и лоцман, вздрогнули и посмотрели друг на друга.
— Что это?.. Что это?.. — испуганно забормотал рыбак. — Кто стреляет? Кто ведет такое большое сражение?
Жесткие полы его непромокаемого плаща из вощеной парусины трепыхались, как крылья перепуганной птицы.
Весь корабль наполнился топотом бегущих людей. Матрозы и офицеры без команды ринулись по своим местам: офицеры — на корму, матрозы — на палубу, ждали капитанских приказаний. Все напряженно вглядывались, стараясь понять, откуда стреляют и куда ложатся ядра. Но островерхие сосны на мысу все так же спокойно качали кронами, уступая ветру. Летевшая низко над водой белокрылая чайка на мгновенье взмыла повыше и снова ринулась к воде, заметив рыбешку.
Залпы продолжали следовать один за другим. Казалось, некоторые ударяли совсем рядом, другие доносились издали, приглушенно.
— Становись на якорь! — приказал капитан. — Схоронимся здесь за мысом.
— Может, сходить на шлюпке разведать? — предложил один из офицеров.
— Погоди… — отмахнулся капитан. Он напряженно глядел в трубу на устье Эйдера. Там, над речным плесом, медленно вспухали, поднимались все выше и выше клубы порохового дыма. Дым, сносимый ветерком, полз уже и над болотом. Капитан соображал: судя по всему, там дерется целая эскадра. Но кто и с кем дерется? Городок Эйдер, занятый русскими войсками, выше по реке. Оттуда пальба не доносилась бы так отчетливо.
Вдруг грохнуло так, что с сосен попадали мелкие ветки. Взрывную волну донесло и до стоявшего за мысом корабля. Пахнуло душным запахом горелого пороха, вымпел на мачте резко хлопнул, отметенный в сторону. Реи со свернутыми парусами чуть отвернуло, а сам корабль качнулся, будто ударило в борт штормом. За болотами, над рекой, взлетел кверху огненный столб, посыпались пылающие обломки.
— Господи, упокой души гибнущих моряков! — вскричал рыбак, стаскивая с головы вязаную шапку. — Чей же это корабль взорвался?
Никто ему не ответил. Капитан поглядел на марс, куда загодя были посланы два матроза наблюдать. Матрозы стояли, держась за ванты, по-гусиному вытянув шеи, исправно несли вахту.
После взрыва пальба прекратилась, наступила тревожная тишина. Слышно было только, как плещут о борта набегающие волны.
— Идут! — вдруг донеслось с марса.
Вдали, над болотом, медленно двигались корабельные мачты. Затем из устья реки Эйдер выдвинулся, прошел мимо сигнальной башни на берегу нос корабля, борт и, наконец, показался весь корабль. По сравнению с русским судном это был великан: высокий, трехпалубный, с богато украшенной кормой. На мачте бился синий шведский флаг. Корабль, неся только самые нижние паруса, медленно двигался вперед. За ним появился второй такой же, потом третий, с перешибленной ядром средней мачтой. Дым волочился за ним, медленно приникая к воде.