Признание мадам Шалон

Уютно расположившаяся среди пышных цветов вилла не вписывалась в ту слегка мрачную картину, которую он себе нарисовал заранее. Хозяйка виллы оказалась тоже персонажем из другого романа. Все требовало поправок.

Мадам Шалон, женщина примерно сорока лет, не принадлежала ни к одному из типов преступниц. Ее нельзя было назвать ни Клеопатрой, ни Мегерой. Это была Минерва. Это точно была Минерва, так он сразу и решил. Цвет ее больших ясных глаз только слегка отличался от кобальтовой голубизны Средиземного моря, хорошо просматривавшегося сквозь большое окно гостиной, где он сидел с хозяйкой.

Ему приятно было разглядывать ее красивое лицо, и он вскоре сделал поправку: это не в точном смысле слова Минерва. Персиковая бархатистость ее щек заставляла думать о щечках миленьких девушек восемнадцати лет от роду. В то же время зрелость ее форм, нега, наполнявшая их, вызывала желания, которые могут быть вызваны только обаянием взрослой красивой женщины.

Про женщину того же веса, что и мадам Шалон, но не обладавшую ее привлекательностью, сказали бы, что она расположена к полноте. Этого нельзя было сказать о мадам Шалон. Он почувствовал, что тело этой женщины стабильно сохраняет массу и линии. Она будет в шестьдесят точно такой же, как сейчас в сорок.

— Бокал «дюбоннэ», господин инспектор?

Наливая вино, она заметила легкое замешательство, мелькнувшее в глазах инспектора Мирона, и это ее позабавило. Ее ироническая усмешка была так сильно замаскирована хорошим воспитанием, что даже зоркий глаз инспектора ее не уловил.

— Благодарю.

Вот интонацией собственного голоса инспектор с полным основанием мог остаться недоволен, нужная интонация пока еще не определилась.

Все же тонкое воспитание — прекрасная вещь. Мадам Шалон очень непринужденно первая отпила глоток из своего бокала, как бы деликатно намекая: видите, я не собираюсь вас отравить.

Инспектор Мирон оценил ее хитрость, но не слишком ли рассчитанная хитрость?

Очаровательная и опять же чуточку ироническая улыбка красивой женщины:

— Вы пришли ко мне из-за того, что я отравила своих мужей?

— Мадам!..

— Вы, разумеется, побывали уже в префектуре? Весь Вильфранш убежден в этом.

Она говорила голосом женщины, смирившейся перед общественным мнением. Ему пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы остаться в рамках профессионального спокойствия.

— Мадам, я пришел за вашим разрешением на эксгумацию тела Шарля Вессера, скончавшегося в январе 1939 года, а также тела Этьена Шалона, скончавшегося в мае 1946 года. Необходимо провести экспертизу. Вы уже отказались дать разрешение на эксгумацию, о котором вас просил бригадир Люшер из комиссариата вашего района. Чем вызван ваш отказ?

— Люшер — совершенно невоспитанный человек. Он вызвал у меня самое настоящее отвращение. У него совершенно отсутствовала интеллигентность, которая, например, чувствуется у вас. Словом, он пришел ко мне не как человек, но как черствый служитель закона.

Она поднесла бокал с вином к своим сочным губам.

— Вам я не смогу отказать, инспектор Мирон.

— Вы очень любезны, — он слегка поклонился.

— Я вам не намерена отказывать, — продолжала она вкрадчивым голосом, — потому что я немного знакома с методами вашей парижской полиции и уверена, что вы уже провели тайком эту эксгумацию.

Она приостановилась, чтобы проследить, как румянец смущения выступит на щеках инспектора, после чего продолжила так, словно бы и не делала паузу:

— …и уже проделали все ваши анализы. И вот неожиданный результат — вы ничего не обнаружили. Тогда вы, который до сих пор этим делом не занимался, решили получше познакомиться со мной: узнать мой характер, выяснить, в какой мере я могу владеть собой, а попутно вы попробуете что-нибудь выудить из моих слов, что подтвердит мою виновность.

Она пустила свои стрелы довольно метко. Отрицать попадание мог бы только тупой, упрямый человек. Инспектор Мирон быстро выбрал наилучший вариант поведения — обезоруживающую искренность.

— Вы совершенно правы, мадам Шалон, вы почти абсолютно правы, хотя…

Он посмотрел на нее очень внимательно.

— …когда теряют одного за другим двух мужей почтенного возраста, но отнюдь не стариков, теряют их по причине нарушений в органах пищеварения, теряют не далее, как через два года после свадьбы, причем, обратите внимание, от каждого из них остается солидное имущество, полностью наследуемое вдовой… Вы обратили внимание?..

— Да, я обратила внимание.

Мадам Шалой подошла к окну, что было хорошо задуманным жестом — на синем фоне Средиземного моря ее пленительный силуэт с роскошной округлостью груди выделялся очень заманчиво.

— О, инспектор Мирон, что вы скажете, если я вам признаюсь с предельной искренностью?

Опасны, очень опасны такие чистосердечные предложения, произнесенные почти нежным, по крайней мере, ласковым голосом. Инспектор Мирон сразу понял, что нужно быть начеку.

— Если у вас появилось желание в чем-либо признаться, мадам Шалон, вы можете это сделать.

Инспектор Мирон постарался сказать это как можно незаинтересованнее, для этого пришлось собрать волю. Нет-нет, это была очень опасная женщина, очень опасная.