В пятнадцатом веке, в одном поселке близ Нюрнберга жила семья, в которой подрастало восемнадцать детей. Чтобы накормить всех хотя бы хлебом, отцу семейства приходилось работать по восемнадцать часов в день в шахтах по добыче золота и еще подрабатывать где придется.
Несмотря на отчаянную бедность, двое из сыновей Альбрехта Дюрера смели мечтать, и мечта у них была одна – оба хотели стать на художниками. Они прекрасно понимали, что их отец никогда не сможет ни одному из них собрать средства на учебу в Художественной академии. Много бессонных ночей провели братья, перешептываясь под одеялом, и нашли выход. Договорились подбросить в воздух монетку, проигравший должен будет пойти работать в шахты и оплачивать обучение победившего. А по окончании учебы выигравший оплатит занятия другому, выручив деньги за проданные работы.
В одно из воскресений, выходя из церкви, они подбросили в воздух монетку. Альбрехту Дюреру-младшему повезло в этот день, и он уехал учиться в Нюрнберг. Альберт Дюрер пошел в шахты, где его ожидал опасный и тяжелый труд, и проработал там последующие четыре года для того, чтобы брат мог реализовать свою мечту.
С первых дней учебы Альбрехт стал самым талантливым учеником во всей Академии. Его гравюры, резьба, рисунки, выполненные масляными красками, были намного лучше, чем работы его преподавателей, и к окончанию Академии он уже начал зарабатывать немалые деньги от продажи своих произведений. Когда молодой художник вернулся к себе домой, семья Дюрер устроила праздничный ужин в его честь. В конце семейного торжества Альбрехт встал и произнес тост за любимого брата, который ради него пожертвовал своим талантом и превратил его мечту в реальность. Альбрехт закончил свой тост так:
– И сейчас, Альберт, брат мой, твоя очередь. Теперь ты можешь отправиться в Нюрнберг и осуществить свою мечту, теперь я позабочусь о тебе. Все взгляды обратились в сторону того угла стола, сидел Альберт. Его лицо было залито слезами, он качал головой и шептал: «Нет… нет… нет…»
Наконец он пришел в себя, поднялся, утерев слезы, обвел взглядом всех родственников и, повернувшись к брату, приложил свою руку к его щеке, погладил и ласково сказал:
– Нет, брат, я не могу поехать в Нюрнберг, слишком поздно для меня, слишком поздно. Посмотри, что за эти четыре года работы на шахте стало с моими руками! Каждый палец хотя бы один раз сломан, артрит на правой руке развился настолько, что мне стоило большого труда удерживать бокал, пока ты произносил свой тост… Мои пальцы не смогут справиться с деликатной работой художника, не смогут точно двигать карандашом или кистью. Нет, брат, для меня уже поздно…
С того дня прошло уже более четырехсот пятидесяти лет. Сегодня гравюры, акварели, картины, написанные маслом, резьба и другие работы Альбрехта Дюрера можно увидеть в музеях всего мира, но большинству из нас хорошо известна только одна из них, – картина художника, которую он посвятил брату. Та, на которой Альбрехт Дюрер в память о жертве, принесенной Альбертом, и в его честь, запечатлел его изувеченные тяжкой работой руки с соединенными ладонями и пальцами, устремленными в небо. Он назвал эту великолепную картину «Руки», но весь мир, открывший сердце этому шедевру, «переименовал» картину в «Молящиеся руки».
Говорят, эта история о перстне описана в Талмуде и приписывается одному из израильских царей: Соломону или Давиду.
Однажды царь созвал всех своих мудрецов и объявил:
– Самый лучший ювелир сейчас изготавливает мне перстень, которому не будет равных. Лучшие бриллианты будут украшать его. Я хочу выбить на его внутренней стороне скрытое послание, которое в моменты отчаяния могло бы помочь мне, моим наследникам и наследникам моих наследников. Оно должно быть коротким.
Все, кто слушали царя, были признанными мудрецами и мыслителями, могли написать огромные трактаты, но придумать послание из двух-трех слов, которое могло бы помочь в минуты отчаяния и безнадежности…
Они думали, искали в своих книгах, но не могли найти требуемого.
А в это время царю прислуживал старый слуга, который был слугой еще у его отца. Мать царя рано умерла, и этот слуга с младенчества заботился о нем, и снискал уважение. Царь относился к слуге как к члену семьи и ценил его мнение. Когда он решил обратиться к слуге за советом, слуга ответил:
– Я не мудрец, не мыслитель, не академик, но знаю одно послание.
На протяжении всей моей длинной жизни во дворце мне довелось повидать множество разных людей, и как-то раз среди них повстречался один мистик, его пригласил твой отец, а я им прислуживал. Когда он уходил, он подарил мне это послание, в знак благодарности. Старик что-то написал на листке бумаги, тщательно сложил вчетверо и протянул царю.
– Не читай, – сказал он. – Откроешь и прочтешь только тогда, когда станет так плохо, что уже ничего не поможет и ты не будешь видеть выхода из ситуации.
Этот момент не замедлил наступить. Неожиданно на страну напал враг, царь потерял свое царство и для спасения жизни вынужден был бежать. Его преследовали, он был один, а преследователей много. Он скакал, пришпорив коня, но внезапно дорога оборвалась, дальше была пропасть. Единственным выходом было броситься туда и положить тем самым конец всему. Он не мог повернуть назад, так как уже отчетливо слышал топот копыт – преследователи нагоняли его. Впереди обрыв и нет другого пути. Тогда он достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и увидел два слова. «Все пройдет», было написано там. И вдруг необычайное спокойствие овладело царем. Он не знал, сколько это длилось, но, когда пришел в себя, удивился. Его враги либо заблудились в лесу, либо поскакали другой дорогой, потому что топот удалялся, а вскоре и вовсе стих.
