О том, как могло бы быть, если бы было так, как хотелось бы
Эту историю я написал году этак в 76-ом в соавторстве с приятелем, который от него (соавторства) отказался. Недавно, услышав от одной начинающей сексологии, что все мужские фантазии отличаются однообразием, я обиделся за весь мужской род, забил это всё в файл, причесал слегка стиль, выкинул некоторые теоретические изыскания, жена исправила ошибки, и получилось нечто такое, что не стыдно и другим показать. Степень автобиографичности декларировать не буду, не потому, что есть какие–то серьёзные причины, а потому, что так интереснее. Для тех, кто решится читать эту повесть, напомню, что в те времена, когда секса в России (тогда ещё СССР) не было уже несколько десятков лет, несмотря на то, что некоторые люди ухитрялись развиваться в этом смысле нормально, было много таких, которые соблюдали все правила социалистического общежития, и нарушение социалистической же морали было для них чем–то весьма серьёзным, то есть таких замороченных подростков, как Денис, было достаточно много. Я предполагаю, что описываемый возраст составляет примерно 13–14 лет, а если кто–то возразит, ссылаясь на антропометрию, то напомню, что в то время только начиналась первая волна акселерации. Если кто–то усомнится в возможностях Дениса, опять–таки напомню, что в период юношеской гиперсексуальности, особенно у сильного конституционального типа, подобные эксцессы вполне естественны. Единственный анахронизм — кассетник в комнате Тани — таковым не является, они тогда уже были, хотя и не являлись предметом обихода. Тем не менее он присутствует в оригинальном тексте в качестве… ну, скажем, поэтической вольности. Ну, естественно, при правке я мог использовать жаргонные выражения, не существовавшие тогда.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЕСЛИ ВЫ НЕ СКЛОННЫ ЧИТАТЬ ЭРОТИЧЕСКУЮ ЛИТЕРАТУРУ, ЕСЛИ ВАС КОРОБЯТ НЕПРИЛИЧНЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ (их там, впрочем, немного), ЕСЛИ ВЫ СЧИТАЕТЕ ПОДРОСТКОВЫЙ СЕКС НЕДОПУСТИМЫМ — НЕ ЧИТАЙТЕ ДАЛЬШЕ!
Современные оптические приборы позволяют рассмотреть объекты размером с теннисный мяч с орбиты спутника
Из научно–популярной статьи.
Дениса встретила на станции баба Катя. Он совсем не помнил её, он видел её, когда несколько лет назад она приезжала к ним в Москву, но сейчас он не отличил бы её от любой другой маленькой прыткой старушки. Баба Катя сама подбежала к двери вагона, помогла вытащить из пустого тамбура собранный родителями чемодан, и после приветствий и коротких препирательств взялась его нести.
— Хорошо, что приехал, Денисочка, — щебетала она, — и чего тебе в городе сидеть, пыльно, душно… А здесь и ягодок поешь, и рыбки половишь…
Рыбалкой Денис не увлекался, но возражать и объяснять не хотелось. По настоящему Денис сам не знал, чем он собирается заниматься, но лето ему виделось в чём–то лесном и чердачном.
— Детишек–то у нас почти и нет, — продолжала бабка, — выселки они и есть выселки, но до деревни недалеко. А то с сестрёнкой со своей двоюродной на речку сбегаешь.
Денис навострил уши. Он знал, что где–то в Подмосковье, в другом городе у него есть сестра, но когда она приезжала со своими родителями в Москву, он как раз был с классом на экскурсии в Ленинграде, и так её и не видел. С одной стороны, девчонка — это плохо. Ябеды и плаксы — это вообще плохо. Кроме того, в присутствии девчонок, с которыми надо было разговаривать, Денис совершенно терялся. Он с удовольствием схватил бы мельком девчонку за письку где–нибудь в метровской толпе, но разговаривать с человеком, в котором тебя интересует только это… С другой стороны… Денис не представлял себе, каким образом можно пощупать или застать без трусов знакомую девчонку, которой потом придётся смотреть в глаза так, чтобы не вызвать крупного скандала с возвращением в Москву и большим нагоняем от родителей, но какие–то варианты могли иметься. Баня, там, например, есть? Ведь ванной–то, наверное, нет? Или, например, когда она спит… Правда, надо ещё посмотреть, как она выглядит. К сожалению, красивых девчонок было значительно меньше, чем просто девчонок.
— И подружка у неё тут нашлась. Хорошая девочка.
Ну, подружка — это далеко. Идти оказалось не близко, они прошли лугом, на дальнем краю которого торчали чёрные мачты высоковольтки, затем пахнуло речной тиной, и вот показались несколько серых бревенчатых домов, отделённых друг от друга непривычно большим расстоянием, засаженным всякой огородной растительностью. По дороге между домами Денис прошёл как на параде при эскорте бабы Кати. Двум–трём женщинам, увиденным у своих домов, она с гордостью сообщала, что вот, внучек из Москвы погостить приехал.
— Вот и ладно, — отвечали из–за изгородей, — а то наши–то все мужики на заработки разъехались!..
И чему–то весело смеялись. Наконец, остался последний дом. Дальше не было ни одного, и Денис понял, что именно в нём ему предстоит провести конец лета. Чердак высокий, обзор хороший, смотреть, правда, не на что, лужок да лесок. Сарай (или не сарай?), затем низкая постройка, наверное, всё–таки баня. На траве перед домом девчонка подкидывала волан на бадминтонной ракетке. Издалека она выглядела ничего, но Денис знал, что расстояние может творить с внешностью удивительные вещи. Тем не менее, чем ближе Денис подходил, тем интереснее ему казалась девчонка. Стройная, длинная, наверное, на полголовы выше Дениса (что плохо, но за последнее время все они что–то слишком выросли), коро–отенькие белые шорты (хуже, чем купальник, но лучше, чем джинсы), тёмные волосы до плеч, выразительная линия бедра, не такая, как у тощей мелюзги, но и не такая, как у ширококостых старшеклассниц, гладкие длинные ноги со спортивными икрами. При движении шортики откровенно обтягивали небольшую кругленькую попку (Ах!), а маечка — две половинки, даже не половинки, а чуть меньше, крупного апельсина с замечательно выделяющимися шишечками на вершинах. Короткий чуть вздёрнутый носик, пухлые выразительные губы, яркие влажные глаза. В погоне за воланом она изгибалась, подпрыгивала, мотала головой, совершенно не подозревая, как она красива и какую бурю чувств вызывает в Денисе. Все его мечты об упругом девчачьем теле собрались со дна его души и прилили к лицу, он даже замедлил шаг, чтобы баба Катя не заметила, как изменился его взгляд. Как ему мешало всё то, что было на ней одето, как он вбирал глазами изящество тонкой фигурки, как бы он хотел подержать в руках… даже не попку, и не спереди, а просто грудь, такую зовущую потрогать… Он буквально видел её голой, какой она была бы, если бы скинула с себя всё, но видел, увы, неясно и нечётко, как позволяет воображение видеть то, чего никогда не видел. Завидев их, девочка поймала волан на ракетку и пошла навстречу.
