I
Павел Петрович Сивачев поставил на примус чайник и, сев у открытого окошка, взял со столика полевой бинокль Цейса, который он получил в награду на службе и Красной армии во время гражданской войны.
Примус гудел, словно грозил взрывом, за стеной соседка неутомимо стучала швейной машиной, а Сивачев, приложив бинокль к глазам, водил им вправо и влево, вверх и вниз, и перед ним, как в кинематографе, мелькали кадры беспрерывно меняющейся картины, которую можно было бы назвать «жизнью без прикрас».
Некоторые комнаты вставали перед Сивачевым так близко, что он совершенно ясно различал в них и предметы, и людей; некоторые были отдалении, а когда он отнял бинокль от глаз, все смешалось в сером однообразии каменных зданий и каждый дом, квартира, комната ревниво скрывали свои тайны.
Сивачев снова приложил бинокль к глазам и стал переводить его от окна к окну, от здания к зданию. И вдруг перед ним встала высокая стена дома, которой раньше он никогда не видел. В пять этажей, почерневшая от времени, с резкими трещинами, она имела только три несимметрично расположенные окна, из которых два были заколочены и казались темными пятнами, а третье, в пятом этаже, открыто. И то, что увидел Сивачев в этом окне, приковало его внимание.
У окна стоял человек в белой рубашке с ермолкой на голове.
У окна стоял человек в белой рубашке с ермолкой на голове. Бритое, энергичное лицо его с острым носом и плотно сжатыми губами показалось Сивачеву полным напряженного ожидания. Подле него на подоконнике стояли какие-то приборы. Сивачев оглядел комнату и она показалась ему не то мастерской, не то физическим кабинетом.
Он снова перевел бинокль на человека.
Очевидно тот чего-то ждал. Взгляд его был направлен перед собой в пространство.
Вдруг лицо человека осветилось улыбкой. Он слегка отодвинулся в глубь комнаты, и Сивачев в изумлении замер. Только теперь он заметил у наружного края окна три видимо железных прута, к которым словно плыли сейчас по воздуху три светящиеся шара; они вспыхнули на концах прутьев тремя бледными огоньками и исчезли.
Стоящий у окна человек засмеялся, перегнулся вперед, отвинтил один за другим три прута и положил их на стол, после чего убрал с подоконника приборы и закрыл окно. Сивачев опустил бинокль.
Что бы это было?..
II
На другой день, едва проснувшись, Сивачев встал с постели и подошел к окну, желая взглянуть на окошко в глухой стене. Перед ним на далекое пространство, словно сбившееся стадо, теснились дома, за ними темной стальной полосой сверкала Нева, дальше, сливаясь в серую каменную массу, опять тянулись дома. Сивачев тщетно искал в этом хаосе нужные ему окно и стену; наконец взял бинокль.
Он водил им по всем направлениям и вдруг в широком просвете двух домов увидел темную стену в трещинах и три разбросанные по ней окна.
Он внимательно стал разглядывать и стену, и окна, и окружающие дома.
Очевидно стена эта раньше выходила на двор соседнего дома, но дом этот разрушился, от него остались только гребень обвалившейся стены да куча мусора, и стена вышла наружу, не заслоненная домами. На ней были видны трещины, которые казались рассеченными ранами. Два окна были забиты с внутренней стороны досками, а третье, на высоте пятого этажа, было занавешено.
Сивачев отложил бинокль, умылся, съел свой обычный завтрак и вышел на работу.
Он был физкультурник. Занятий в школах летом не было и он занимался на двух спорт-площадках и кроме того давал уроки плавания.
Он любил свое дело. Напряжение мускулов, быстрая циркуляция крови, сознание своей силы доставляли ему бодрую радость.
Вечером, вернувшись с работы, Сивачев снова сел к раскрытому окну, взял бинокль и сразу направил его на заинтересовавшую его стену.
Верхнее окно было, как вчера, раскрыто настежь. На его подоконнике стояли какие-то приборы и подле них человек в ермолке.
Он что-то делал подле одного прибора, который представлял собой блестящий цилиндр, лежащий на двух подставках. Позади цилиндра тянулись черные шнурки, может быть провода, а спереди выдвигался прут с шариком на конце.
Человек в ермолке расправил шнуры и отошел в глубину комнаты, но через минуту снова вернулся к окну.
И почти тотчас же от шара, которым оканчивался прут прибора, отделился светящийся голубоватым светом шар и поплыл из окна по воздуху. За ним другой и третий.
Сивачев направил на них бинокль. Эго было удивительное явление. Размером с мячик для игры в пинг-понг шары быстро двигались в воздухе, то опускаясь, то поднимаясь, и в светлых сумерках июньского вечера светились нежным голубым светом.
Сивачев следил за ними, пока они не скрылись за домами, потом перевел бинокль на окно.
Человек в ермолке, высунувшись вперед, пристраивал к наружному краю окна третий прут и, прикрепив его, отодвинулся к своим приборам.
Сивачев увидел, как он отцепил от цилиндра черные шнурки, потом от другого прибора взял белые провода и протянул их к прутьям, после чего стал поворачивать ручку на крышке другого прибора, напряженно смотря перед собой.
Сивачев в такой же момент увидел его вчера в первый раз и теперь ждал, что вот снова поплывут светящееся шарики, приткнутся к концам прутьев и, вспыхнув, погаснут.