ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Зёнтген.
Доктор Борзиг.
Франциска.
Роберт.
Фрау Борзиг.
Секретарша.
Слуга.
Зёнтген (медленно и раздельно произносит). Веришь ли ты своим глазам? Веришь ли ты своим собственным глазам? Веришь?..
Звук зуммера.
(Другим тоном). Слушаю.
Секретарша (по селектору). Вы назначали на десять доктора Борзига.
Зёнтген (по селектору). Он пришел?
Секретарша. Да.
Зёнтген. Просите. И смотрите, чтобы нам не мешали.
Секретарша. Слушаюсь, господин директор.
Дверь открывается.
Борзиг. Господин директор...
Зёнтген. Садитесь, пожалуйста. По-прежнему не курите?
Борзиг. Нет. Спасибо.
Зёнтген. Прекрасно. (Начинает издалека.) Видите ли, дорогой мой, у меня к вам серьезный разговор. Но прежде всего поздравляю с брошюрой о Бехере — очень хорошая, отличная работа. Скажите, это правда, что вы разрешили тому молодому человеку, который ее составлял, брать на дом бехеровские документы? Его дневники, письма?..
Борзиг. Сущая правда, господин директор... Но позвольте заметить, что бумаги уже опять у нас в сейфе.
Зёнтген. Знаю... И все же считаю, что это было довольно опрометчиво с вашей стороны — дать документы какому-то молокососу, которого никто не знает. В них ведь... (смеется) в них, видит бог, мало лестного для ОРАМАГа.
Борзиг. Мой опыт говорит, что ничто так не обязывает, как полное доверие в щекотливом деле.
Зёнтген. А мой опыт говорит, что человека обязывают только деньги или соучастие в...
Борзиг. Некоторые люди чувствуют себя куда больше обязанными, если им дают возможность не участвовать кое в чем.
Зёнтген. Он получил от вас крупный куш?
Борзиг. Не все покупается за деньги.
Зёнтген. Вот это для меня новость. А я-то думал, и до сих пор твердо уверен, что за деньги можно купить все.
Борзиг. Ну уж извините... Не всегда.
Зёнтген (вздохнув). Ладно... Оставим это. Будем надеяться, что нигде не сохранилось фотокопий. Для ЗУНАГа они были бы просто находкой. Брошюра о Бехере написана ловко, все неприятные моменты — а их в дневниках Бехера немало — нам удалось обойти. Молодой человек получил от вас соответствующие указания?
Борзиг. Нет. Я правил его черновик. Люди этого типа бывают чересчур щепетильны.
Зёнтген. Но он принял ваши поправки?
Борзиг. Я их с ним не согласовывал. И это, так сказать, часть эксперимента, которому я его подверг. Кстати, я возлагаю на этого молодого человека большие надежды... Но если бы он стал безропотно принимать все мои поправки, я был бы разочарован... Вы же понимаете, что с людьми, которые на все согласны, трудно работать. Вот если молодой человек сам поймет, что получилось не то, — тогда из него выйдет толк. Но есть, правда, и третья возможность: что он вообще не захочет с нами связываться. (Понизив голос.) Право же, попадаются люди, которых за деньги не купить.
Зёнтген (смеется). Если когда-нибудь встретите такого монстра, вы меня с ним познакомьте.
Борзиг. Думаю, вы можете познакомиться с ним уже сегодня! Я пригласил моего юного коллегу на чашку чая.
Зёнтген. Ну что ж, буду очень рад... Впрочем, я хотел бы знать, что представлял собой первый набросок брошюры.
Борзиг. Вам сейчас его принесут.
Зёнтген. Хорошо. Но на будущее имейте в виду: о делах, в которых я так или иначе заинтересован, прошу докладывать мне до того, как они улажены.
Борзиг. Слушаюсь, господин директор.
Зёнтген (вздохнув). Ну что ж, с этим, пожалуй, покончено... Но есть еще кое-что...
Звук зуммера.
Секретарша (по селектору). Слушаю, господин директор.
Зёнтген (по селектору). Будьте добры, принесите мне документы о проколорите.
Входит секретарша.
(Продолжает.) Спасибо... а минут через пять принесите мне чашку кофе. Вам тоже, Борзиг?
Борзиг. Да, пожалуйста.
Зёнтген. Стало быть, две чашки.
Секретарша уходит.
Боюсь, что без кофе не обойтись. От слова «проколорит» вам небось делается дурно.
Борзиг (тихо). Верно, с проколоритом мы потерпели неудачу... я...
Зёнтген (резко). Да, мы потерпели неудачу, но я не намерен на этом ставить точку. Я не желаю, чтобы вы оставили так это дело, доктор Борзиг. У ОРАМАГа не бывает неудач. Даже если проколорит и был до сих пор неудачей... одной из самых крупных неудач за всю историю нашей фирмы... то скоро все изменится. Он станет нашим достижением, как пантотал. (Понизив голос.) Надеюсь, вы поняли?
Борзиг. Но вы позволите напомнить вам, как было дело с пантоталом?
Зёнтген. Знаю, знаю. Тогда успехами мы были обязаны только вам. Знаю. И никто в ОРАМАГе этого не забудет, однако, дорогой Борзиг, эту победу вы одержали двадцать лет назад... с того дня, как вы так блестяще дали ход пантоталу, он пошел, так сказать, самоходом. (Смеется.) По-моему, его теперь будут покупать, даже если б мы начали против него кампанию. Да, так это, значит, был пантотал...
Борзиг. Простите, что я вас прерываю, господин директор, но почему «был»?
Зёнтген. Ладно, вы правы — пантоталом мы торгуем до сей поры, но сейчас речь идет о проколорите. Концерн, дорогой Борзиг, выпустил пятьсот тысяч коробок этого препарата. В первые дни мы продали пятьдесят тысяч, а потом — ни одной коробки, ни одной... этот препарат мертвым грузом залег на наших складах. А ведь мы дали указание фабрикам выпустить за два месяца еще пятьсот тысяч коробок. Понимаете, что это значит, дорогой Борзиг? Понимаете?
