Вода в бассейне вдруг стала слишком холодной. Неприятное ощущение. И свет режет глаза, хотя он и приглушил его, прежде чем приступить к водным процедурам. Грудь сдавил спазм. Этого не должно было случиться, ведь всего полчаса назад он принял лекарства, а они никогда его не подводили! И все же медицинское образование подсказывало, что пора «на берег». Завтра нужно позвонить врачу и сказать, что… что… черт, о чем это он? Мысли путались, и он попытался глубоко вдохнуть. Не вышло: грудная клетка будто свинцом налилась. Нет, скорее в нее словно напихали ваты… Он судорожно заработал руками, чувствуя, как левая сторона, начиная со ступней, немеет. Надо успеть доплыть до бортика…
Скрипнула, отворяясь, дверь. Слава богу, кому-то вздумалось спуститься в бассейн, и он получит помощь! Бортик находился всего в полуметре от пальцев, но как же трудно дотянуться… Голова отяжелела, и он тщетно пытался поднять ее, чтобы посмотреть вверх. В дрожащей воде, ставшей практически ледяной, отразились лица. Два лица. Почему они не двигаются, неужели не видят, что с ним беда? Он хотел закричать, но голос отказывался повиноваться. Тело внезапно стало неповоротливым, будто бы чужим, и лишь глаза и мозг, хотя и затуманенные болью, продолжали функционировать.
Ему удалось уцепиться кончиками пальцев за гладкий кафель, и он попытался вдохнуть. Вроде получилось… И тут что-то надавило на его макушку и толкнуло вниз. Он не успел закрыть рот и хлебнул изрядную порцию хлорированной воды. Как же она отвратительна на вкус! Его руки поднялись над водой, хватаясь за воздух. Что происходит?! Он уже почти поднялся к поверхности, когда чья-то сильная рука вновь погрузила его в бассейн, не позволив набрать в легкие воздуха. Вместо этого туда потоком хлынула вода, выдавливая остатки кислорода, причиняя адскую боль, разрывая тело на тысячу частей.
Последним, что он увидел, были круглые светящиеся пятна на поверхности воды. Они становились все больше, растекаясь, разрастаясь, как ярчайшая вспышка от взрыва мегатонной бомбы…
* * *
Из смотровой выпорхнула стайка практикантов, большинство которых составляли особы женского пола. Длинноногие, гладкокожие, они сияли, глядя на возглавлявшего процессию мужчину в белом халате. Алина сглотнула предательски застрявший в горле комок — не на одну нее Севан Мейроян производил сильное впечатление. Девчонки выпендривались друг перед другом, и становилось ясно, что двум прыщавым паренькам, как будто случайно затесавшимся в этот цветник, ничего не светит: девичьи взоры были устремлены в сторону красавчика-доктора. Он улыбался в усы, купаясь в лучах восхищения «адептов», как с легкой руки зава отделением называли практикантов Севана, словно это какая-то секта огнепоклонников. Вернее, поклонников Севана Мейрояна. Если бы даже он выглядел как Вельзевул, и тогда бы табуны женщин ходили за ним, будто загипнотизированные — он считался одним из лучших хирургов среди «молодого поколения». Но, к несчастью, Севан был красив, как восточное божество, и каждый раз, глядя на него, Алина ощущала, как душа уходит в пятки, словно она на бешеной скорости летит вниз с «американских горок». У нее и мысли не возникало, что доктор Мейроян почтит ее своим вниманием, ведь она ему не ровня. Его дед — академик Манас Мейроян, мировая знаменитость. Отец — профессор Баграт Мейроян, ректор Первого медицинского университета, блестящий нейрохирург. Не менее блестящее будущее ожидает и Севана. А кто она такая? Алина Руденко, двадцати трех лет, мать-одиночка, живущая в коммунальной квартире и подрабатывающая уходом за лежачими больными.
Севан поднял голову и посмотрел прямо на нее. Странно, он никогда не замечал Алину. Не заметил бы, даже если бы она стояла голая под водопадом в лучах заходящего солнца и пела гимн России. Его губы дрогнули в улыбке, и Алина оглянулась: наверняка за ее спиной стоял кто-то, заслуживающий его внимания. Надо же, никого! Остолбенев, Алина таращилась на Мейрояна, аккуратно отодвинувшего девчонок, чтобы расчистить себе путь к стойке постовой медсестры, возле которой она стояла.
— Алина, на два слова, — обратился он к ней, приблизившись на расстояние вытянутой руки. На нее пахнуло дорогим парфюмом. Едва заметный, тонкий аромат, отличающийся от тех, каким обычно пахнут знакомые ей мужчины. Оказывается, он помнит ее имя!
— Меня?! — в панике пробормотала Алина.
Взяв за локоть, Севан отвел ее в сторонку, в то время как взгляды практиканток ревниво сканировали обоих. Склонившись к самому ее уху, отчего у Алины перехватило дыхание, он сказал:
— Ты же занимаешься этим адвокатом, Гальпериным, верно?
Она молча кивнула, глядя на него снизу вверх. Его темно-карие, как спелая черешня, глаза, осененные длинными ресницами, такими черными и густыми, что казались подведенными тушью, смотрели прямо на нее. Никогда раньше он не подходил столь близко. Почему ноги будто ватные? Что ему от нее нужно? Кого-то убить, что-то украсть или шпионить в пользу иностранного государства? Она согласна, согласна!
— Не присмотришь за бабулей?
— За… бабулей? — пробормотала Алина.
