Идеологические обоснования пастырства.
Прежде чем перейти к изучению традиционных вопросов пастырского богословия, надо выяснить те принципиальные предпосылки, которые должны лечь в основу пастырского делания и которые надо строить в полном согласии с основными данными православного мировоззрения. Пастырство само по себе предполагает известную среду. Пастырствовать в пустыне и в затворе нельзя. Уединенная жизнь есть особая форма служения Богу, но в ней нет места деятельности пастыря, которая проходит в миру и в обществе людей. Поэтому надо выяснить, каково будет отношение будущего пастыря к этому миру и к человеку. Надо определить отношение человека в миру. Пастырь должен правильно оценить этот мир и общество, которое притягивает человека к земле и часто отвлекает его от Бога.
Первый вопрос, который встает перед нами: "Что такое мир?"
Надо сразу же признать, что этот термин в богословской литературе сбивчивый и часто двусмысленный. Мир, кроме своего прямого значения, употребляется в богословии и в качестве известного аскетического термина. Вот к этому второму значению слова "мир," как духовно-нравственной категории, мы и обратимся в первую очередь, чтобы потом сказать о мире в его прямом смысле.
Аскетика слово "мир" понимает как некое состояние нашей души. Это скорее не то, что вне человека, а в нем самом. Этому же учит нас Священное Писание и вся патриотическая литература. Особенно ярко выражено отношение христианского ума в писаниях ев. Иоанна: "Мир во зле лежит" (1 Ин. 5:19). Мир не знает Бога (Ин.1:10; 17:25). Апостол Павел добавляет: мир своей мудростью не познал Бога (1 Кор. 1:21). Больше того, мир ненавидит Бога и Христа (Ин. 7:7; 15:18-19). Отсюда ясный вывод: нельзя любить мир и Бога (1 Ин. 2:15). Понятен поэтому и пессимистический взгляд на этот мир: "мир проходит, и похоть его, а творящий волю Божию, пребывает во-век" (1 Ин. 2:17). Вспоминается ветхозаветное: "суета сует" и "всяческая суета" (Екл. 1:1). Все проходит, все тленно, все устремления сынов человеческих — одна только суета...
Если перейти к патриотическим свидетельствам, то "мир" в их представлении есть вся совокупность враждебного Богу и добру сил и устремлений кругом человека. Мир лежит весь во зле, он весь отравлен и заражен грехом. Не нельзя делать поспешного вывода. Греховна только оболочка этого мира. Зло видится не в сущности мира и его природе, а в том, что его окружает, обволакивает. Не мир сам по себе зол, но он лежит во зле.
Вот несколько отрывков из св. отцов, причем наиболее суровых, которые, казалось бы, должны быть настроены более непримиримо к тварной природе. Преп. Исаак Сирин пишет: "Мир есть имя собирательное, включающее собой перечисленные страсти. Мир есть плотское житие и мудрование плоти" (Слова 2 и 85). Авва Исайя Нитрийский учит: "Мир — это простор греха, арена неестественностей; это исполнение своих плотских пожеланий; это мысль, что всегда будешь пребывать в этом веке. Мир — это попечение о своем теле больше чем, о душе. Мир это забота о том, что когда-нибудь оставишь." (Добротолюбие, т. 1, стр. 372). Св. Марк Подвижник добавляет к этому: "По причине страстей получили мы заповедь не любить мир, ни того, что в мире. Но не в таком смысле, чтобы безрассудно ненавидеть творения Божий, но чтобы отсекли от себя повод к этим страстям" (там же, стр.529). Феолипт Филадельфийский выразился так: "Миром я называю любовь к чувственным вещам и к плоти" (Добр. 5, 176).
Из сказанного ясно, что "мир" означает на языке православной аскетики не природу, не эмпирический мир, не создания Божий, а некую категорию негативной духовности. Тварь сама по себе не взята на подозрение. Есть много рассказов о любви подвижников к твари, к природе, к зверям. Православной аскетике свойственно радостное приятие твари с любовью и большим почитанием.
Это почитание и приятие тварного мира вносит существенную поправку в словоупотреблении. "Мир" означает не только совокупность страстей и арену греха, а прежде всего создание Божие, и надо помнить, что создание это "очень хорошо." Тварный мир есть отображение иного нетварного плана, по которому Творец и создал этот окружающий нас космос. Греческий богатейший язык удовлетворился одним и тем же термином "космос" для обозначения и "мира" и "красоты." Тварь, хотя бы и падшая, божественного происхождения. Она уже существовала в плане идей Божиих о мире "прежде нежели горам не быть." Эта божественная структура мира, отображение в нем иной реальности, не эмпирической, дает богатейший материал для так называемого "символического реализма" святых отцов, а отсюда и обильные средства для углубления в себя и в созерцание этого мира. Только божественного происхождения тварь и способна быть освященной и преображенной. Если бы мир был зол сам по себе, то это означало бы, что он есть творение злого начала. Но зло, как учит св. Максим Исповедник, — "не в естестве созданий, но в неразумном и греховном пользовании ими."
Надо сделать из православной догматики вполне полнокровные и трезвые выводы. Надо перестать брать под подозрение то, что Богом не взято под подозрение, то, чем не возгнушался Бог. Нельзя догматически исповедовать Халкидонский символ о восприятии человеческой природы Богом и в то же время в жизни и в мировоззрении быть манихеем, богомилом или скопцом. Христианство победило монофизитов догматически, но, по правильному слову западного историка, оно не преодолело известного "психологического монофизитства." Оно, это гнушение человеком и миром как созданием Божиим, очень тонко и крепко обволакивает аскетику, литургику, быт и этику христианина. Пастырь должен это прежде всего понять и этому всемерно противиться. Надо всегда иметь в виду постановления Гаагского собора, осуждающего неумеренный аскетизм и лжеблагочестивое пуританство, которым нет места и трезвом православном мировоззрении. Это и должно стать космологическим обоснованием пастырства.
