Кондиционер слегка колыхал тюль на окнах и от этого солнечные блики, отражаясь в стекле серванта, солнечными зайчиками то и дело слепили мне глаза. Мне это надоело и, не выдержав, выключил его, хотя на улице было плюс двадцать восемь, и я знал, что через полчаса в комнате опять станет жарко и душно. Я перевернул страницу и с удивлением увидел, что на следующем листе текста не было.
— Блин, ну дела, опять бракованная попалась и как назло на самом интересном месте, — швырнув книгу на стол, я, кряхтя, приподнялся с дивана и направился на кухню. Пива в холодильнике не оказалось и это еще больше ухудшило мое настроение. Пришлось достать пакет кефира, который, судя по дате, оказался просроченным.
— Черт с ним, авось не помру, — впрочем, кефир оказался вполне нормальным, а если и был просроченным, то пусть на это ответит желудок. Закрывая холодильник, я невольно скривился, так как в нем, помимо кефира, лежал лишь вялый пучок лука в целлофановом пакете, пара банок консервов, несколько сморщенных яблок и что-то заплесневелое в овощном отсеке.
— Тоска, — подумал я, и уставился в окно. Рука с пакетом задела антенну телевизора и кефир, брызнув на меня, струйкой потек по джинсам.
— Проклятье, только этого не хватало, нет, точно, сегодня не мой день.
Не снимая брюк, я замыл кефирные пятна, а потом уселся на стул и включил телевизор.
— Наша позиция в отношении Палестино-Израильского конфликта достаточно прозрачна. Мы высказывались на сей счет не один раз, и потому повторюсь, только мирные переговоры могут обеспечить разрешение всех спорных вопросов. Другого пути нет, — собеседник умолк и ведущий, мило улыбаясь, произнес:
— А теперь нас ждут новости из Португалии, где проходит саммит глав Европейских государств, но сначала рекламная пауза. Ждем Вас у экранов через несколько минут.
На экране появились два мультяшных героя небезызвестных конфет, и я машинально переключил канал. Однако на двух других каналах шла тоже реклама, и я подумал:
— Скорее всего, они специально формируют показ рекламы одновременно, чтобы зритель невольно возвращался к их программе, а не уходил к конкурентам на другой канал. Хитро, но хрен вам, — и я демонстративно выключил телевизор.
Кряхтя, я поднялся со стула и снова выглянул в окно. Мне показалось, что облака неестественно быстро плывут по небу, и в этот момент раздался раскат грома, и сверкнула молния. Извиваясь, она уперлась в крышу соседнего дома. Я впервые в жизни видел молнию так близко, и как завороженный смотрел на происходящее. Мне даже показалось, что ветви молнии коснулись моего окна, и я ощутил её всем телом. От испуга чуть не упал на пол. Отойдя от окна, я подумал, странно, в такую жару и гром, да еще с молнией, а дождя и в помине нет.
От неловкого движения, боль в спине усилилась и я, решив прилечь, направился в комнату. Кефир кончился, жратвы не было, впрочем, в такую жару есть особенно и не хотелось, тем не менее, в голове крутились мысли, чтобы такое продать, и на вырученные деньги купить продукты. Мебели в комнате было немного, и основное место занимали наполовину опустевшие стеллажи. Книги, которые там раньше стояли, благополучно перекочевали в букинистический магазин. Впрочем, еще оставалось достаточно того, что можно было бы продать. Провел пальцем по корешкам изданий, в памяти невольно всколыхнулись ушедшие годы, и все, что было прожито и пережито. Вытащив томик Эренбурга, я присел в кресло, которое жалобно скрипнуло подо мной, и стал листать страницы. Неожиданно из книги выпал листок и упав на паркет, скользнул под диван. Я отложил книгу, и с грехом пополам опустился на пол, сначала пошарил рукой под диваном, а затем, достав отцовскую палку, выудил лист, а вместе с ним кучу пыли, которая скопилась под диваном.
Это был обычный тетрадный лист сложенный пополам. Усевшись обратно в кресло, я развернул его и прочел.
— Сочинение ученика 10А класса Алексея Кутилина на тему: «Униженные и оскорбленные в романе Достоевского «Преступление и наказание».
Далее шел план сочинения и отрывок, который заканчивался на оборотной стороне.
— Надо же мое сочинение. Сколько лет прошло, как оно здесь оказалось? Совершенно не помню, может, просто черновик и отец читая книгу, использовал лист в качестве закладки? Скорее всего, поскольку не помню, чтобы я читал Эренбурга. Хотя, вполне возможно, что и читал.
Мысли унесли меня в прошлое, и я предался благостным воспоминаниям. Беззаботное детство. Отец и мать работали на производстве, прилично зарабатывали, и потому нужды не было. Нельзя сказать, что я купался в роскоши, но у меня было всё, что имели многие в моем возрасте и в то время. Велосипед, нормальная одежда, хорошее питание. Жили мы в коммуналке, но когда мне исполнилось десять лет, родители получили отдельную квартиру, а вскоре отец купил машину, «Москвич-407» и с тех пор, мы каждый год ездили на юг к морю. Иногда останавливались на берегу, прямо как в фильме «Три плюс два», а иногда снимали комнату в частном секторе. Учился я хорошо, и после школы поступил в институт. Это были золотые годы. По сравнению со школой, как говорится, «От сессии до сессии студенту жить так весело». Это было про меня. Поездки на картошку, стройотряд, учеба, походы и конечно любовные похождения. Надо сказать, что больше половины девчонок на потоке были приезжими и жили в общаге, и конечно каждая из них мечтала выйти замуж за москвича, чтобы получить московскую прописку и остаться здесь работать. Этим, конечно же, мы и пользовались. Что делать, такое было время, впрочем, не думаю, что оно изменилось. Однако учеба пролетела, и меня распределили на работу в конструкторское бюро. Работа мне поначалу нравилась, хотя платили не шибко много, однако семьи у меня в то время не было и мне хватало. За три года, что я проработал в КБ, мне не раз пришлось побывать в командировках, увидеть страну и жизнь в районных и областных городах. По сравнению с Москвой, мне казалось, что жить там сплошное наказание, однако люди, так же как и в Москве, жили, учились, работали, влюблялись, рожали детей и мечтали о счастье.
